Будет трудно? Пусть! Если моя мать справилась, вырастила меня одна, значит, и я справлюсь! И буду любить своего малыша за двоих – за себя и за отца! По-настоящему, без упреков и обвинений – не так, как моя мама!

***

Изабелла со мной в больницу не поехала – я сама ей запретила под страхом недоделанной курсовой работы. Зато она дожидалась меня в общаге: знала, что часа через три после процедуры меня отпустят. Но я вернулась намного раньше.

– Так быстро? – удивилась подруга. – Ты вся белая! Давай-ка ложись быстренько, а то еще хлопнешься в обморок! И как тебя отпустили?

Я скинула кроссовки, куртку и поспешила присесть на свою койку. Подняла взгляд на соседку, призналась через силу:

– Меня не отпускали. Я… не дошла до врачей. 

– Так ты ничего не сделала?! Сбежала! Ну ты даешь! Ладно, еще не поздно. Срок маленький. Сходишь в консультацию, попросишь новое направление. 

– Я никуда не пойду. 

Белка скривила лицо, повертела пальцем у виска. За последнее время я столько раз видела этот жест в свой адрес, что перестала его замечать. Чтобы не смотреть на возмущенно-недоумевающую физиономию подруги, закрыла глаза. Только Белка оставить меня в покое была не готова. Пару минут она бродила по комнате, грела чайник, звенела чашками и напряженно сопела, будто что-то обдумывая. 

Потом встала возле моей койки и, глядя на меня сверху вниз, выдала свежую идею:

– А знаешь, может, ты и права! Рожай! Потом подашь в суд на алименты. Пусть москвич раскошеливается! 

– С чего это он раскошеливаться будет?

– Ну, как? Ребенка заделал? – пусть содержит!

– Не станет он нам помогать! – в этом я была уверена на все сто. – Ты, кажется, говорила, что он женат. Может, и дети уже есть. Зачем ему еще один?

– Знаешь, я Толика не расспрашивала особо. Не хочу, чтобы он подумал, что я на этого их Зиновия глаз положила. Но, пожалуй, могу попытаться что-то узнать.

– Не надо. – Я устало закрыла глаза. – Все равно ничего не выйдет. И вообще, лучше, чтобы отец ребенка ничего не знал: вдруг он придумает способ, как заставить меня избавиться от малыша.

Изабелла задумалась и, наконец, оставила меня в покое. Правда, ненадолго. Еще с неделю или две она то напоминала мне, что еще не поздно передумать, то уговаривала отыскать Зиновия, пусть даже после рождения ребенка, и потребовать с него алименты. «Там видно будет», – отбивалась я. Вряд ли через восемь месяцев, когда мне придет срок рожать, Изабелла все еще будет рядом. Вот и нечего ей за меня решать!

Потом началась сессия, и нам стало не до того. Я закончила курсовые для подруг, получила обещанные четыре тысячи. Сдала экзамены – пусть не на отлично, но без особых сложностей. Наверное, с красным дипломом устроиться на работу было бы проще, но отличные оценки у нас в колледже ставили только по блату.

На выпускной вечер я не попала: меня неожиданно догнал токсикоз. В день, когда весь наш выпуск гулял в ресторане, я лежала пластом в общежитии и обнималась с тазиком, который, перед тем как уйти, поставила у моей койки накрашенная и нарядная до неприличия Белка.

– Все у тебя не как у людей, Сербова! – заявила она. – Нет чтобы во время сессии блевать и экзамены автоматом получать, так ты все сдала, а теперь лежишь, корчишься. Может, скорую тебе вызвать?

– Не надо скорую. Мне завтра на собеседование идти… 

– Ладно. Если что – я на телефоне. – Белка махнула у меня перед носом своим новеньким смартфоном – подарком Анатолия к окончанию колледжа.

Я покивала соседке, хотя твердо знала: звонить ей не буду. Пусть хоть у кого-то этот вечер пройдет как надо! Хорошо хоть, на вечернее платье я тратиться не стала – как чувствовала, что не пригодится. Зато теперь, вместе с последней стипендией и той суммой, которую прислала мне мать, чтобы я могла отметить окончание колледжа «как все», я собрала достаточно, чтобы попытаться снять себе самое дешевое жилье.