И тут я припомнил как, возвращаясь из сауны, разомлевший и подобревший, я обещал себе, что больше не стану изменять супруге. Мысли тут же переключились на жену. Ох, Женечка-Евгенечка! Как же мне теперь с тобой жить-то? 

Сейчас, протрезвев, я уже понимал, что не смогу спустить ее поступок на тормозах. Придется ставить ей ультиматум: или она через полгода перестает предохраняться, беременеет и рожает нам малыша, или я с ней развожусь. Разумеется, по телефону такие разговоры не разговаривают, так что придется отложить выяснение отношений почти на неделю. Ладно, не горит. 

Вообще, планы на воскресный день у меня были вполне рабочие. Накануне мы запускали офис, а сегодня, в выходной день, планировалось открытие трех салонов связи – по количеству районов в Агранске. Я намеревался посетить все три: в Центральном районе, в Ленинском и в Октябрьском. Начну с Центрального – там должен быть самый большой поток посетителей, потом съезжу в два других…

Мысли о работе помогли окончательно проснуться, сосредоточиться и избавиться от немного несвоевременного желания, которое было проснулось при мыслях об Алевтине. Теперь, собранный, чистый и спокойный, я был готов к новому дню. 

Из душа вышел с намерением легко позавтракать и посмотреть несколько документов, но меня застиг врасплох сигнал смартфона. Учитывая, что на часах было шесть сорок, звонков я не ждал – вообще ни от кого. Глянул на экран и с трудом удержался от матерного словца, но удивился безмерно: звонила Надежда Константиновна. Теща. 

– Слушаю вас, Надежда Константиновна, – тут же принял звонок. Теща меня почему-то откровенно недолюбливала и звонила в исключительных случаях. 

– Где тебя носит, Зина, когда твоя жена при смерти?! – проорала женщина, оглушив меня сразу и громким криком, и страшной новостью.

– Г-г-где она? Что с ней?! – я судорожно сглотнул, сдернул с шеи полотенце, которое вдруг показалось мне петлей-удавкой. 

– В клинике возле Щукинской… ты…

– Еду! – рявкнул я, невежливо перебив тещу, которая явно собиралась сказать что-то еще – явно в мой адрес и точно не ласковое. 

Свои вещи я собрал в рекордные сроки, спустился бегом по лестнице: третий этаж, лифта ждать дольше, чем идти. Подошел к стойке администратора:

– Выезжаю. Срочно. Триста седьмой.

– Что-то случилось? – женщина посмотрела на меня с любопытством.

– Нужно срочно уехать. – Я дал понять, что обсуждать подробности не намерен.

– Но ваш номер, – она открыла какую-то табличку у себя в компьютере, – заказан до конца недели! Мы не сможем вернуть вам полную сумму за эти дни…

– Вернете, сколько сможете. 

– Куда?

– Э-переведете на-а карту. Номер указан в э-договоре. – Чертово заикание, которого с утра не было и в помине, вернулось снова, и мне приходилось контролировать свою речь. 

– Тогда распишитесь вот тут, – администратор подсунула мне бланк. 

Я черкнул по листку, пододвинул его к женщине, сверху бросил ключ от номера.

– Мы вам позвоним, когда деньги будут зачислены. Счастливого пути! – дама растянула губы в профессиональной улыбке. 

– Угу, – бросил я на ходу. 

Уже сидя за рулем, набрал номер дяди. Он ответил практически мгновенно:

– Что случилось, Зин? Нечасто ты меня утренними звонками будишь, тем более в выходной…

– Возвращаюсь из Агранска. Срочно, – без предисловий сообщил я.

– Понял. В чем причина спешки?

– Час назад позвонила теща, сказала, что Женька при смерти.

– Ох, ты ж! Что с ней? 

– Не знаю. Надежда Константиновна была в таком невменяемом состоянии, что я с трудом выяснил у нее, в какую клинику отвезли Женю.

– И в какую?

– Возле метро Щукинская.