– Алли, за что! – он развернулся и посмотрел на женщину снизу вверх.
– Ты почему за девочку не заступился! – няня сердито подбоченилась. – Я же вижу, что что-то не ладное затеяли. Ну, куда её в таком состоянии потащили!
– Ничего себе девочка. Да она старше нас с тобой и твоей мамы вместе взятых, – мужчина покачал головой и вновь принялся смотреть в окно на уже опустевший двор. – Но мне тоже многое не нравится. И я ничего не могу больше сделать, племяшка ты моя…
– Не хочу я тебя оставлять здесь одного, дядя Сорень. Так хоть какая-то поддержка…
– Не переживай, Алли. Лучше спокойно поезжайте вместе с Оль-Амилари, а лет через пять вновь приезжайте погостить. Всё же здесь не место для маленького ребёнка.
– Да уж вижу. Но если ледяную Яль-Марисен так пробрало, то что же с тобой сделают?
– Ну, я же не столь самоуверен, да и не нужен никому и потому незаметен. Всё, Алли, Оль-Амилари вот-вот уже проснётся, тебе пора. Я к вам зайду попрощаться перед вашим отъездом.
Женщина осуждающе покачала головой, но Сорень даже не обернулся. И ей пришлось уйти, оставив своё недовольство при себе. Ей действительно было пора к воспитаннице, а она ещё до сих пор не придумала, как объяснит девочке, куда девалась её новая «подружка» и что вряд ли кто-то ещё так увлечённо будет играть с ней в куклы.
Глава 2
Разогретый воздух нехотя ласкает стены, выгоняя из камня накопившийся холод. Но даже ему не под силу прогреть меня, укрытого временем, до самых глубин.
Пытаясь приноровиться к новому средству передвижения, Катя пропустила начало пути. Когда она обернулась, то дом уже было не узнать среди других домов и стен. А мощёные булыжником улицы, по которым пока шел отряд, были зажаты между высокими оградами, к которым жались редкие встреченные прохожие. Их короткую процессию, пропускали и вскоре они выехали за пределы города, а Катя получила возможность рассмотреть своих спутников.
Пятеро мужчин, все очень худые, светловолосые, одетые в похожие тканые штаны, рубахи, выбивающиеся из-под курток, и обвешанные оружием. И вся одежда и ножны клинков казались совсем новыми и разве что немного запылёнными. А как они, не переговариваясь, легко понимали друг друга, наводило на мысли об их долгом знакомстве. Но километры утоптанной дороги оставались позади, поводья постоянно меняли руки, а эльфы шли всё тем же быстрым шагом, без остановок и даже без минутных задержек.
Легкий свежий ветерок ласкал лицо, но воздух Кате казался вязким и густым, им было трудно дышать. А Солнце всё выше поднималось ввысь над пустыми лугами, становилось жарко. Мужчины порой посматривали в сторону далёкого леса и делали пару глотков из походных фляг. Но они не отвлекались больше ни на что, а Кате было не до любования пестрым ковром цветов, море которых выплескивалось на обочины дороги. Но лето кипело жизнью: над травой жужжала мошкара, над отрядом порой пролетали птицы, а где-то одна из них запела песню и ей начали вторить товарки.
А девушка продолжала мерно покачиваться в седле. Рассматривать однообразный пейзаж и наблюдать за цвета белого мёда затылками наскучило за считанные минуты, в голове сами собой всплыли отдельные фразы со вчерашнего совета: «Стоит им соприкоснуться, как Артефакт сам выпьет нужное ему. Даже если он не сможет опустошить тело, забранного ему хватит», «Я довезу её». И то, что на неё почти и не смотрели, с ней почти не заговаривали, перестало успокаивать. Особенно ей не нравилось, что её собираются опустошать. А молчание спутников представлялось совсем в другом свете.
– Мама, – тихо всхлипнула Катя, когда её из задумчивости выбил резко остановившийся конь.