Словно почувствовав, что я о нём думаю, священник повернулся ко мне и наградил строгим, но явно ободряющим взглядом. Стало легче. Злоба перестала душить. Правда, и жалость скукожилась. Теперь я смотрел на потерявшую сознание женщину как на совсем чужого человека, попавшего в неприятную ситуацию. На причале творилось сущее столпотворение, и это явно не нравится местным хозяевам – биндюжникам. Старший артели тут же отдал приказ, и плечистые парни оттёрли посторонних к широкому проходу между складами. Не стали делать исключения и для тётушки с кузеном, а вот отца Никодима тронуть побоялись. Он спокойно взошёл на борт «Селезня» и подошёл ко мне.

– Стёпа, ты как? – участливо, но в то же время сохраняя серьёзный вид, спросил священник.

Этот худенький, согбенный возрастом и невзгодами старичок, который совсем не походил на попов из центральных приходов города, всегда вёл себя сдержанно, говорил сухо, но все ученики приходской школы чувствовали его искреннее участие и заботу.

– Не знаю, батюшка. Не знаю.

Священник явно воспринял мои слова по-своему:

– Да уж, теперь тебе к тётушке точно нельзя.