Да уж, виноват перед Владиком я на все сто процентов. И вину эту ни загладить, ни измерить.

– Как он? – тихо спросил я.

– П-плохо… – через силу выдавила Люся.

– Когда была операция?

– Не… Не было операции…

– Как так? – возмутился я. – Почему?

Люся судорожно перевела дыхание, выпрямилась на стуле и принялась кулачками вытирать слёзы, размазывая тушь по лицу.

– Она больших денег стоит… Пять тысяч… долларов…

Я непроизвольно присвистнул. Аппетит у хирургов был чрезмерным. Что им по нынешним временам клятва Гиппократа, когда во вроде бы цивилизованном обществе вновь, как в животном мире, воцарил биологический закон естественного отбора? А посему выживать должен сильнейший. То есть, богатый. Есть деньги – живи, нет – помирай.

– У меня только две тысячи… – продолжала всхлипывать Люся. – Вы не займёте ещё три?

Я молчал, глядя в сторону. Моих двухсот долларов оказалось не просто маловато, а смехотворно мало.

– Умрёт ведь… – потеряно протянула Люся.

– Разве Ёся не поможет? – тихо спросил я и почувствовал, что краснею. Тоже, называется, нашёл выход.

– А что Ёся? – Люся безнадёжно махнула рукой. – Ёся, как всегда, был в своём амплуа… «Понимаешь, Люсечка, я бы Владику на опе’ацию с до’огой душой и десять тысяч дал, да нет сейчас у мине…» – с горькой усмешкой передразнила она владельца погребка.

– Плохо дело… – покачал я головой и честно признался: – А у меня только двести долларов. Все мои сбережения.

Сказал, словно гордиев узел разрубил. И будто гора с плеч свалилась.

Ни тени недоверия не мелькнуло на лице Люси. Она понимающе закивала, и вновь по щекам побежали слёзы.

– Я почему-то так и думала… – потеряно прошептала она. Сил, вытирать слёзы, у неё уже не было.

У меня не нашлось слов, чтобы её утешить. Да и что можно сказать в таком случае – авось, обойдётся? Не та ситуация…

Тягостное молчание прервал вошедший в палату врач. Вошёл по-хозяйски, широко распахнув двери, быстрым шагом. Молодой, крепко сбитый, розовощёкий, в хорошо выглаженном белом халате и накрахмаленном колпаке.

– Здравствуйте, – обратился ко мне, не вынимая рук из карманов халата. – Вы из милиции?

От его фигуры, позы, манеры говорить, сквозило не по годам непоколебимой уверенностью опытного хирурга. Такому доктору даже абсолютно здоровый человек без колебаний доверит резекцию собственного желудка. На всякий случай, так сказать, в качестве превентивной меры – уж очень прямота голубых глаз располагает.

Я покачал головой. Такому не соврёшь, да и к чему? В палату я уже проник.

– Нет.

– Как? – удивился врач. – Сестра-хозяйка сказала…

Он оглянулся на открытую дверь, в проём которой заглядывала симпатичная медсестра, встретившая меня у входа в отделение.

– Это она решила, что из милиции, – сказал я. – А я не стал разубеждать.

Лицо врача посуровело. Он вынул руки из карманов, и я увидел громадные кулаки. Ну почему все хирурги так похожи на мясников? Поставь их рядом – не различишь.

– Значит, вы обманом проникли в палату? – не спросил, а констатировал он и резко закончил: – Посторонним у нас находиться не положено.

Сказал, как отрубил. Похоже, ему что со скальпелем у операционного стола стоять, что у мясного прилавка топором махать – всё едино.

Во мне вдруг взыграло самолюбие. Но взыграло не просто так, безосновательно. Откуда-то появилась уверенность, что к вечеру у меня будут деньги, и я оплачу операцию. Рыжая Харя, что ли, в голове «покопалась» и подсказала?

– Понятно, – кивнул я. – Но, если посторонним находиться не положено, кто тогда оплатит операцию?

Врач опять преобразился. Сколько метаморфоз за считанные минуты! Черты лица смягчились, он располагающе улыбнулся.