Наступила короткая тишина; лишь молчаливый прокурорский квинтет шуршал бумагами. Бризено с потрясённым видом качал головой. Это невозможно, шептал он почти беззвучно – но так, чтобы Терье его слышал.

– Нет, не будет, – ответил Питер. – К результатам отпуска это не относится. И ни к чему мы не подстрекали.

Розье, сволочь, пакостник.

Младший прокурор Терье кивнул.

– К сожалению, – сказал он, при этом в голосе его не было и намёка на сожаление, – мы не можем ждать вашего отчёта. Поэтому будет протокол.

– То есть? – не понял Питер.

– Вы прямо сейчас покажете ваш саркофаг и ответите на все вопросы. Мои вопросы.

Питер пожал плечами. Очень хотелось выглядеть уверенным, спокойным и непрошибаемым. Чтоб сразу было ясно, что бояться ему нечего, что отвечает он прокурору лишь из вежливости и уважения к государственным службам, а вовсе не из страха и даже не из опасения.

– А господин Бризено выступит в роли эксперта, – сказал младший прокурор Терье, поднимаясь. – Чтобы не было тайн и неясностей.

– А саркофаг не у меня, – выдержав паузу и стараясь не звучать злорадно, сказал Питер. – Он у эвакуаторов на складе. В уникальном самоходном мобиле.

Прокурорский квинтет в разных концах комнаты отчётливо замер, а тот, что сидел на месте Питера, тот самый, что просто делал своё дело, вдруг произнёс скрипучим голосом:

– То есть как это?

Питер вздрогнул от неожиданности, отругал себя. Терье некоторое время безо всякого выражения смотрел в потолок, затем словно проснулся, потёр двумя пальцами кончик носа и заговорил тихо-тихо:

– Получается, что результат дорогостоящей экспедиции Королевской Академии наук находится не в самой Академии, а где-то ещё. Молчать! – прошипел он, видя, что Питер хочет возразить. – И руководитель экспедиции, разумеется, теперь доступа к нему не имеет, о чем радостно сообщает. Что же это за учёные такие у вас?

Бризено молчал, молчал и Питер, совершенно справедливо полагая вопрос риторическим. Терье наклонился к бумагам на столе.

– Месье Кафор, двадцать четыре года, «…заместитель заведующего кафедрой, имеет право вторичной подписи с января месяца»; среди прочего ему полагается «доцентская ставка, надбавка за степень», а в прошлом месяце ещё и «отпускные» и, самое интересное, «без-воз-мездная ссуда на научную работу».

Звенящая тишина обрушилась на кафедру археософии. Никто не шуршал бумагами, не шевелился, а господин Бризено, похоже, даже не дышал – и вообще был близок к обмороку.

– Это. Пахнет. Коррупцией, – выделяя каждое слово, произнёс младший прокурор Терье. – Как вы считаете, господин Бризено? А? Что говорите? Громче.

– У нас… у нас уже готов приказ, – лепетал Бризено. – То бишь, есть приказ. Давно.

Терье поднял брови.

– Какой такой приказ?

– А вот у меня с собой есть копия, совершенно случайно… Приказ, эээ, директора Академии наук… Эмгм… В связи с сокращением фондов и во избежание растрат и злоупотреблений приказываю… тут много… Вот. Надбавка за учёную степень, отпускные, экспедиционные и прочие вознаграждения будут выплачиваться только тем сотрудникам, чья специализация соответствует специализации кафедры. Все остальные будут финансироваться на общих основаниях, после ежегодного рассмотрения и утверждения Советом Академии.

– Постойте, постойте, – сказал Питер ошеломлённо. – Погодите. Я о таком приказе…

– Хороший приказ, одобряю, – сказал Терье. – А каким числом он подписан?

– Январём, – крепнущим голосом ответил господин Бризено. – Январём этого года.

На Питера он не смотрел.

– А каким образом Академия будет восстанавливать ошибочно выплаченные средства? – поинтересовался младший прокурор, выпрямившись и оправляя на себе мундир. Похоже, его мысли были уже далеко. Его квинтет закончил работу и беспорядочно сваливал все бумаги и папки обратно в ящики столов и шкафов; Питер стиснул зубы. Бризено же окончательно оправился и уверенным голосом ответил: