– Ну что же: их дело молодое.

Николаю было под пятьдесят, а Люсьене ровно сорок. Принимая ее на работу, Вероника Алексеевна, естественно, поинтересовалась, откуда у претендентки на должность горничной такое экзотическое имя. И та призналась, что ее мать в далекие советские времена была учительницей французского и состояла в переписке с парижанином. Тот однажды приехал в СССР на несколько дней, потом убыл назад, продолжал писать, но когда узнал, что учительница ждет ребенка, стал давать разные советы, в каждом письме новый. То он предлагал, чтобы учительница оставила работу, а он будет помогать материально, а в следующем письме требовал сделать аборт, потому что он сам очень плохо помнит свое проживание в Ленинграде, поскольку находился в состоянии перманентного опьянения и непонятно, кто там еще родится. Потом написал, что лучше бы никто не рождался, потому что он ждет свою «Conte de fée russe[2]» в Париже. А потом признавался, что вообще-то он женат, но они будут жить втроем, его жена не против – она даже сказала, что можно и втроем, но вчетвером как-то веселее… Мама Люсьены читала письма внимательно и по нескольку раз, даже помнила их наизусть, потому что роман по переписке был для нее любовью всей жизни.

Между тем школьная учительница благополучно родила девочку, и переписка сама собой тут же оборвалась. В графе «отец» поставили прочерк, но когда Люсьена получала паспорт, она сама попросила, чтобы ей дали отчество Максимовна, не говорить же незнакомым людям, что ее папа – Дидье. К тому же что это за отчество – Дидьевна? А Максимом звали дедушку.

Вообще, Люсьена была отличной горничной и к тому же в случае необходимости помогала Светлане Петровне на кухне. И, несмотря на прямой доступ к разным продуктам, у нее была отличная фигура. Она обычно подавала на стол, когда к Сориным приезжали гости. Вероника, однажды проводив горничную взглядом, шепнула мужу, что в Люсьене все-таки есть что-то французское.

– Задница! – сказал Евгений Аркадьевич и засмеялся.

Он вообще был веселым человеком, что подтверждало старую истину: богатые люди грустят редко, а если и случается нечто подобное, то исключительно в мексиканских сериалах.

К полудню Вероника отправилась смотреть, как идут работы по подготовке павильона. Рабочие уже устанавливали подиум и тянули провода для софитов, распаковывали ящики с зеркалами, которые планировалось установить в простенках между окнами. Она смотрела на все это с крыльца, чтобы не мешать трудовому энтузиазму узбекских пролетариев. А когда начала спускаться по ступеням, увидела, как раздвинулись ворота с чугунной кованой решеткой и на розовую брусчатку въехал белый Range Rover, за рулем которого сидел молодой мужчина в сером костюме.

Range Rover медленно направлялся к высокому крыльцу дома Сориных. Лицо мужчины, сидевшего за рулем, показалось Веронике знакомым, и она поспешила следом.

Евгений Аркадьевич спустился с крыльца, чтобы встретить гостя, хотел было сопроводить его в дом, и тут как раз подоспела Вероника. Сорин представил ее мужчине, а тот назвал себя:

– Полковник юстиции Игорь Алексеевич Гончаров.

– А я – Вероника, и у меня к вам вопрос…

– Прости, дорогая, но мы заняты, – сказал Евгений Аркадьевич, намекая на то, что жене не стоит присутствовать при мужском разговоре.

И все же Вероника спросила.

– Простите, Игорь Алексеевич, – обратилась она к гостю, – вы случайно не знакомы с Леной Калитиной? Просто я недели две назад заехала на заправку. Вы как раз заканчивали заполнять бак этого «Ренджровера», а рядом стояла девушка, в которой я узнала свою знакомую. Хотела выйти, но не успела: вы с ней сели в свою машину и укатили…