– Вы были солдатом, не так ли? В этом дело?

– Очень поспешное умозаключение. Полагаю, к нему Вас привела моя метка, которую Вы, между прочим, неправильно восприняли. Я не тень войны и в Капотине не воевал – уж извините за это разочарование, но мне тогда было года три. В таком возрасте в армию не берут.

– И откуда же Ваше, с позволения сказать, тавро?

– Это потрясающая история! В селе, где я рос, имелся заброшенный военный склад – известное дело, детвора обожала там копаться. Однажды наткнулись на печать и решили на ком-нибудь ее испытать. Догадаетесь, кто вытянул жребий? Правильно, Ваш покорный слуга. Кстати, мое имя Дмитрий. Простите, что не представился раньше.

– Не могу сказать, что рад знакомству.

– Ах, оставьте уже свои обиды, Ярослав. Я прекрасно понимаю, какое мнение Вы обо мне составили: сумасшедший сектант, продвигающий свои безумные идеи через насилие. Да, я это понимаю – и не прошу, чтобы Вы стали таким же, как я.

– Тогда чего же Вы хотите?

– Лишь того, от чего Вы и сами уже не откажетесь: удовлетворите свое любопытство. Я уверен, те слова, что я произнес в ходе нашего предыдущего разговора, тронули Ваше сердце – и зародили в нем соответствующие сомнения.

В этот момент я более всего на свете хотел бы сказать, что он не прав, а мои блуждания, начавшиеся в тот роковой день, были направлены единственно на борьбу с необозначенным до конца супостатом… Что ж, это было бы гнусной ложью – и мой растерянный вид пойманного за руку карманника прокричал об этом Дмитрию так, что это молчаливое признание уловил бы на его месте даже беспомощный лягушонок.

– Приятно, что я в Вас не ошибся, – заметил он, победно вскинув лапы.

Моя маска вражды и неприязни была уже совершенно бесполезна и, смиренно признавая свое поражение, я спокойно произнес:

– Мне хотелось бы узнать, какие строки были исключены из текста о Трех испытаниях. И что немаловажно – кому это понадобилось?

– Вы найдете ответы на эти замечательные и, смею Вас похвалить, весьма уместные вопросы. Найдете – но, безусловно, не здесь. Езжайте в Ранск и разыщите книгу некоего Демида из рода Никифоровых. И не спешите покидать Центральную префектуру – там мы снова встретимся.

– Почему же нам не поехать вместе? – удивился я, вспоминая утомительный и откровенно неживописный путь до главного города конфедерации.

– Вы так жаждете провести два дня в повозке наедине со мной? – Дмитрий хитро улыбнулся; потом спохватился и, смешно поерзав, достал из-под полы матерчатый мешочек с перевязанными тесемками. – Путешествия нынче недешевы – тут хватит сполна, чтобы покрыть затраты.

– Мило с Вашей стороны, конечно, но я не бедствую.

– И все же возьмите. Не расценивайте этот жест как попытку купить Ваше доверие: будь оно так, я предложил бы гораздо больше.

После недолгих колебаний я протянул лапу ладонью вверх, и Дмитрий опустил в нее кошель, который и впрямь оказался не особенно тяжелым. В конце концов, это было лучше, чем истощать монастырскую казну: всякий добропорядочный гражданин и без того усмотрел бы в моих действиях немало предосудительного, и я не желал давать и малейшего повода подозревать себя в расправе над сожителями с алчной целью овладения их скромными пожитками.

Неоднозначная харизма Дмитрия не прошла незамеченной для старейшины и его семьи: стоило им захлопнуть дверь за могучим сектантом, спешно откланявшимся под предлогом неотложных дел, как на меня посыпались вопросы самого разного содержания. От необходимости на ходу сочинять правдоподобные пояснения меня спасла жена Осипа, очень своевременно поступившаяся праздными интересами в пользу приглашения к уже накрытому столу, где и предполагалось продолжить беседу за плотным завтраком. Старейшина, видимо, опасавшийся утраты нити разговора, нехотя поплелся в гостиную, и маленький Алеша вприпрыжку побежал вслед за ним, чрезвычайно довольный тем, что папа в этот рабочий день остался дома, – по понятным причинам Осип решил пренебречь своими служебными обязанностями, сославшись на легкое недомогание.