– Ты не спеши, и все выйдет, – забрала у него шитье Азель и распустила небольшой узелок. – Вот так, – сделала она еще два крестика, закончив рисунок.

– Красота! – как пушинку, подхватил ее на руки юный граф и начал кружиться с ней по поляне. – Ты моя золотошвейка! Самая лучшая золотошвейка на свете! Я люблю тебя! Люблю-ю! Люблю-ю! – на весь лес кричал он, а она, счастливая, прижавшись к нему, словно маленький зверек, весело хохотала…

Их роман длился уже два месяца. Два волшебных, чудесных месяца! Юный граф примчался к Азель на другой же день после их встречи в лесу, и больше он с ней уже не расставался. Все это время они расшивали ему камзол. Эгмонт совсем забросил свои обычные занятия и увлечения. Он перестал ездить на охоту, совершенно не интересовался хозяйством, позабыл танцы и флейту, бои на мечах, стрельбу из лука, друзей и псарню. Хотя нет, флейта тоже всегда была с ним, и он мог часами вдохновенно играть на ней для своей Азель. Все мысли графского сына были поглощены одной ею. Милая, милая Азель! Девушка с персиковой кожей и иссиня-черными, как вороново крыло, волосами. Только она составляла теперь смысл его жизни.

Вот и сейчас они уединились на берегу озера и любовались закатом. Тихая ночь незаметно опускала на лес звездное покрывало. Где-то в чаще ухал филин, и в ярко-красных лучах заходящего солнца нежные лотосы, застывшие воском на тихой зеркальной глади, полыхали алым огнем, отражаясь пунцовым заревом.

– Какие удивительные цветы, – невольно залюбовалась Азель.

Эгмонт разделся и вошел в воду. Прохладный туман окутал его густой дымкой, и юный граф, растворяясь в вязком розовом молоке, неслышно поплыл к самому красивому цветку. Он осторожно сорвал лотос и, не нарушая хрупкой гармонии вечернего таинства, бережно преподнес его Азель.

– Это будет цветок нашей любви, – положил он его к ногам восхищенной девушки.

– Да, только нашей, – нежно взглянула она в его глаза.

– И он никогда не завянет.

– Так же, как и наша любовь.

Они сидели, обнявшись, под плакучей ивой, и птица счастья, пролетая в это мгновение над лесом, осыпала их едва заметным мерцающим дождем.

– Скоро у меня день рождения, и я представлю тебя отцу, – гладил Эгмонт послушные кудри Азель.

– А если он не примет меня? Я же служанка, – испуганно посмотрела Азель на него.

– Я расскажу ему, как люблю тебя. Отец добрый и все поймет.

– Мне все равно страшно, – прижалась к нему девушка. – Вдруг нас разлучат.

– Да что ты такое говоришь! – с жаром воскликнул Эгмонт, обхватив ее гибкую талию. – Мы любим друг друга, и это главное! И всегда будем вместе.

– Правда? – доверчиво посмотрела Азель в его добрые карие глаза.

– Конечно, – и он, осторожно приблизив ее лицо, нежно поцеловал в губы.

Поцелуй любви! Впервые это произошло несколько дней назад. Эгмонт решил прокатиться с Азель до дальних гор к Высокому водопаду. Он выбрал для нее в своих конюшнях белогривую красавицу Бени, недавно выменянную на меха куницы у одного персидского шейха. Та просто очаровала девушку своей величественной грацией и статью. Таких плавных линий и необычного окраса Азель не видела еще никогда в жизни. В их деревне держали много коней разных мастей, но в основном это были грузные приземистые тяжеловесы, привыкшие к нелегкой монотонной работе. Бени же была словно соткана из облачного полотна: легкая, воздушная белоснежная и такая быстрая, что казалось, будто она не скачет, а летит по воздуху наперегонки со своими подружками-облаками. Новая хозяйка тоже понравилась лошади. Бени с благодарностью приняла из рук Азель несколько кусочков сахара, позволила ей расчесать свою мягкую гриву и, разрешив оседлать себя, стала безропотно выполнять все ее команды.