А вот офицеры, по мнению Тихона, снова подвели. Что в гидрометслужбе были недоделанные, что здесь какие-то странные. Командир учебной роты, офицер в звании старшего лейтенанта, был без одного глаза. Преподаватель огневой подготовки заикался так, что не мог связать двух слов. Старшина роты вообще был без одной руки по локоть, что, однако, не мешало ему наводить ужас на подчиненных и поддерживать в коллективе железную дисциплину. Больше всех Тихону запомнился начальник тыла учебного отряда. Вся левая сторона его тела была обожжена так, что при входе на камбуз от одного только его вида у многих пропадал аппетит, хоть есть после занятий хотелось очень сильно. Люди, опаленные и покалеченные в боях, приносили Родине пользу, как могли. Не в силах держать оружие, они готовили достойную смену, пополнение. На своих постах эти люди, прошедшие через ад войны и лишившиеся на ней здоровья, были в сто крат ценнее вышколенных небитых офицеров. Эти-то знали, что к чему, знали, как и чему учить.

Моряки учебного отряда несли дежурства и вахты. Это занятие Тихон считал единственным достойным из всего, что ему тут приходилось делать. Стоя на тумбочке дневального, он часами жалел себя, сокрушаясь, что его преследует злой рок. Война ведь в самом разгаре, а вместо отца-командира, ведущего его в безудержную штыковую атаку, Тихону до сих пор доводилось видеть только сборище инвалидов, принуждающих его читать устав, мести в казарме пол и при строевом шаге отрывать ногу от плаца на высоту 40 сантиметров. Знал бы Тихон в тот момент, что это не последняя его учеба на этой войне…

Через месяц курс подготовки был окончен и все воспитанники учебного отряда были приведены к воинской присяге. На присягу в числе немногочисленных родственников моряков приезжала и мама Тихона, которая едва сдерживала слезы то ли от торжественности происходящего, то ли от переживания за будущее сына. Уже на следующее утро в отряд привезли новую партию добровольцев, а за старыми стали приезжать те, кого здесь принято было называть покупателями. «Рота, выйти построиться»! – звучала команда, и двести человек мгновенно строились в ротном коридоре в ожидании своей судьбы. Одноглазый командир роты зачитывал фамилии из списка, и краснофлотцы, в нарушение устава наспех обнимаясь с товарищами, выходили из строя и скрывались за воротами КПП в сопровождении неизвестных офицеров и старшин. Самая большая команда, насчитывавшая около 100 человек, отправилась из учебного отряда на вокзал. Эти моряки направлялись куда-то в центральную часть страны.

Около 50 моряков забрала себе морская пехота Северного флота для пополнения войск Северного оборонительного района. Эта команда на двух грузовых автомобилях отправилась в Ваенгу, где ей предстояло погрузиться на судно, идущее на полуостров Рыбачий. Тихон был расстроен, что не оказался ни в первой, ни во второй группе. По 20 человек забрали к себе бригада подводных лодок и бригада эсминцев. Этим ребятам Тихон не завидовал. Если убывшие на фронт максимум через неделю смогут увидеть врага, смогут по нему стрелять и отважно смотреть смерти в лицо, то последним двум группам еще предстоит много чего изучить и освоить, прежде чем стать полноценными членами экипажей. А это снова наставники и ненавистные тетради.

В огромной казарме, в которой еще несколько часов назад стоял птичий базар, теперь в разных углах и на разных ярусах коек осталось всего несколько краснофлотцев. Один из них окончил когда-то два курса медицинского училища, и за ним приехали офицеры из медицинского отдела флота. Троих забрали писарями в штабную команду. Даже за пареньком, который хорошо играл на трубе, уже приехали на полуторке из военного оркестра. Только Тихон оставался лежать в пустой казарме, положив под голову приготовленный вещмешок. Как и почти все юноши, попавшие в учебный отряд, краснофлотец Маркин начал курить. Сделал он это по одной простой причине – это было круто и по-взрослому. Теперь, лежа в огромном помещении, он то и дело выходил из казармы, чтобы стрельнуть папироску у молодого пополнения. Одноглазый и однорукий уже были заняты новыми моряками и ничего, кроме «жди», на вопросы Тихона не отвечали.