Да, в жизни есть чему посмеяться!

Гилберт Хавел добрался до конца бульвара и свернул на улицу, прямиком ведущую к Пенсильвания-авеню. Ему нужно было перейти на противоположную сторону. Дождавшись, когда для него загорится зеленый сигнал светофора, он ступил на пешеходный переход. Но внезапно боковым зрением ощутил, как что-то темное быстро надвигается на него слева. Повернул голову, и тут же мелькнула мысль: черт возьми, он же не видит меня! Не видит, не видит…

– Эй! – только и успел выкрикнуть Хавел.

Водитель многотонного грузовика просматривал накладную и, не снижая скорости, проскочил на красный свет. Он поднял взгляд в самый последний момент и ужаснулся. С оглушительным визгом сработали тормоза, но инерция продолжала тащить машину прямо на Хавела. Шофер в панике орал:

– Боже, нет! Боже!

Передний бампер грузовика вмял Хавела в припаркованный легковой автомобиль, буквально расплющив тело. Водитель выскочил из кабины и в шоке пялился на дело своих рук.

– Он не смотрел по сторонам! Я не виноват!

Но потом увидел сигнал светофора, изобличавший его. Какие-то двое людей уже бежали к месту происшествия. Не долго думая шофер преодолел овладевший им было паралич, запрыгнул в кабину, сдал грузовик назад, а потом умчался дальше по улице, скоро исчезнув за углом.

Случайные прохожие, двое мужчин лет тридцати, приблизились к телу Хавела. Один из них склонился и пощупал пульс. Второй просто стоял рядом, не в силах отвести глаз от растекавшейся по асфальту лужи крови.

– Этот грузовик… – пробормотал он. – Взял и просто уехал. Скрылся, и все. Он мертв? – спросил он потом приятеля.

– Да, – ответил тот. – Мертвее не бывает.

Где же он?

Маргарет Лукас лежала на своем плоском животике на гребне холма, с которого открывался превосходный вид на окружное шоссе.

Машины двигались по нему густым и быстрым потоком.

Она посмотрела на часы и снова подумала: «Ну где же ты?»

У нее уже болела кожа на животе, свело спину, саднило в локтях.

Не было никакой возможности разместить командный пункт операции хотя бы немного ближе к месту, где они оставили деньги. Как бы они ни замаскировались, если вымогатель находился где-то поблизости, он непременно заметил бы их присутствие. Вот и приходилось лежать здесь на этих неровных камнях в джинсах, куртке и бейсболке с козырьком, повернутым назад, как снайпер или какой-нибудь гангстер. И так продолжалось уже час.

– Звучит как вода, – заметил Кейдж.

– Что?

– Все эти машины.

Он тоже лежал на животе рядом с ней, и их бедра почти соприкасались. Так молодая пара могла бы лежать на пляже, любуясь закатом. Но они пристально следили за полем в ста метрах от них, за местом, где положили деньги, рядом с поворотом на улицу Висельников, – да, именно так – Висельников, и ирония в этом названии была столь очевидна, что ни у кого язык не повернулся пошутить по этому поводу.

– Сама знаешь, как это бывает, – продолжал Кейдж. – Что-нибудь взбредет в голову и, как ни стараешься не думать об этом, ничего не получается. Вот и для меня сейчас весь этот транспортный поток звучит как шум воды.

Лукас никакого шума воды не слышала. Только гул двигателей грузовиков и легковых автомобилей.

Где этот подонок? Его дожидались двадцать миллионов баксов, а он не торопился их забрать.

– Где же он, черт его возьми? – пробормотал еще один голос. Он принадлежал мужчине лет тридцати с военной стрижкой и выправкой. Леонард Харди служил в управлении полиции округа Колумбия и был включен в оперативную команду, потому что, хотя всем руководили люди из ФБР, не включить в группу хотя бы одного местного копа всем казалось неправильным с политической точки зрения. Обычно Лукас резко возражала против участия офицеров других подразделений в работе ФБР, но поскольку ей уже приходилось сталкиваться с Харди лично, когда его приписывали к офису Бюро, расположенному рядом с городским советом, на этот раз она ничего не имела против его присутствия – лишь бы вел себя, как всегда, тихо, не высовывался и не мешал взрослым делать свое дело.