Если бы мама не рассказала мне о том, что три месяца назад мистеру Дюфо поставили такой страшный диагноз, я бы и не догадалась. Да, он выглядит чуточку потерянным и порой дольше обычного думает над ответом, но сейчас он вместе с папой сидит в гостиной, активно обсуждая новостную повестку: судя по кадрам, мелькающим на телеэкране, речь идет о публичных слушаниях в рамках расследования о возможном импичменте президента Дональда Трампа.

– Мам, зачем ты себя накручиваешь? Все у них хорошо. И с малышом, я уверена, тоже все отлично.

– Дай бог, но нужно всегда быть начеку. Перл всю жизнь работала в торговле, Лия витает в облаках, так что, считай, выбора у меня нет.

– Тот факт, что ты несколько месяцев работала медсестрой в больнице, не делает тебя врачом, – говорю я и тут же осекаюсь, понимая, что мои слова прозвучали неожиданно резко и грубо, я пытаюсь тут же принести свои извинения, но со второго этажа в столовую спускается миссис Дюфо или, как она представилась, когда нас знакомили – просто Перл, и мой голос тонет в детском смехе. Она заметно старше моей мамы, но при этом с внуками управляется так легко и ловко, как будто совершенно не устает ни от их нескончаемых криков и драк, ни от постоянного потока вопросов и неиссякаемых желаний. Близнецы карабкаются по ее ногам, в то время как она уверенно прокладывает путь на кухню.

– Прости, я не хотела тебя обижать, – запоздало приношу извинения маме, после чего наклоняюсь и подхватываю на руки одного из племянников.

Мне пока с трудом удается их различать, а потому сегодня мальчиков специально нарядили в разные футболки: Дэни – в зеленой с динозавром на груди, а Лео – в желтой с экскаватором. Он радостно пищит, когда я целую его в щечки, при этом продолжая вертеться из стороны в сторону, точно всерьез пытается освободиться.

– А ты уже был в Музее естествознания?

– Его бы воля, он бы там жил, да, Дэни? – вклинивается в нашу беседу Винсент, ероша волосы сына. – Расскажи тете, какой твой любимый динозавр.

– Ну конечно, тираннозавр Рекс, я права? – нарочно даю неверный ответ я, широко улыбаясь.

– Нееее, – верещит Дэни. – Он плохой. Он ест животных. Самый лучший – это дилодок! Он высокий и красивый!

– Диплодок, – поясняет Винсент, когда я бросаю на него вопросительный взгляд.

После этого малыш наконец вырывается и, едва оказавшись на полу, тут же мчится на кухню, где пару минут назад скрылся Лео. Мы с Винсентом обмениваемся улыбающимися взглядами, он нежно пожимает меня за плечо и прежде, чем тоже скрыться на кухне, шепчет мне в ухо:

– Я рад, что сегодня ты с нами.

Уже второй раз за день его простые слова заставляют мое сердце щемить в груди.

Я не хочу снова жить в изгнании, я не могу вновь всех подвести.

– В отличие от тебя, Лия ко мне прислушивается, – с горечью в голосе сообщает мне мама, когда мы вновь остаемся наедине. – Да, она молодая женщина, но сорок пять – это не двадцать и даже не тридцать. Я же вижу, что она тяжелее переносит эту беременность. И если я могу что-то дополнительно узнать, будь то из книги или телепередачи, я это сделаю. Вы мои дети, и нравится тебе это или нет, но так будет всегда, пока я жива.

– Мам, прости, я не хотела тебя обидеть. Просто иногда мне кажется, что ты дуешь на воду. К тому же Альцгеймер, насколько я помню, редко передается по наследству.

– А кто говорит про наследственность? Ты меня даже не слушаешь, я говорю, что эта новость стала для нее дополнительным стрессом, а впереди еще этот чертов круиз по Карибским островам.

– Значит, я тебя неправильно поняла, прости и за это, – говорю я, обнимая маму за плечи, утыкаясь носом в ее волосы. – Я так долго мечтала побывать в этом доме, что, наверное, до сих пор до конца не верю в то, что это все-таки случилось.