В клубе звучали русская музыка и русская речь, подавали русские блюда и русские напитки. Можно было посидеть за столиком в общем зале. Можно было уединиться в отдельном кабинете или в одной из комнат. В обнесенном высоким забором дворике была построена русская баня. Зимой после того, как попаришься, можно было поваляться в снегу. Но, как сразу понял Макс, главным экстримом было то, что здесь, как и в России, можно было напиться в драбадан, а потом в одном из номеров пережить похмелье, а то и запой.

И общий зал, и отдельные кабинеты, номера были оформлены в русском стиле начала двадцатого века. На стенах висели портреты последнего русского царя и царской семьи.

Макс прошел в зал и заказал себе бутылку водки. Молодой человек в белой навыпуск рубахе, жилетке и высоких сапогах, с расчесанными по купеческой моде на пробор волосами тут же принес ему запотевшую бутылку, граненый стакан и два соленых огурца от заведения. Макс налил полстакана, выпил и, уже закусывая огурцом, опять вспомнил свой утренний сон. Теперь он показался ему еще более мучительным. Макс знал, что, когда он выпивает, у него будто откупориваются поры души. Днем за работой и вечером, возвращаясь в опостылевший дом своей Хилари, Макс старался не думать о том, что его тревожит. Но во сне он не мог себя контролировать. И теперь, хлебнув водки, тоже не контролировал ни мысли, ни чувства.

Когда в конце девяностых годов они только-только начали подниматься, а Вован сдал их всех с потрохами, Федор, можно сказать, насильно выпихнул его за границу, сказав, что нет смысла двоим томиться за решеткой. Он почему-то был уверен в том, что как-нибудь все образуется, что ему скостят срок или вообще его выпустят. «Надо же кому-то позаботиться о родителях и о Рыжем!» – заключил он. И Макс действительно на протяжении всех этих лет аккуратно переводил деньги на банковский счет родителей. Не имея возможности узнать, как они там, в России, он, сам себя этим успокаивая, выполнял сыновний долг. И когда ему становилось невыносимо тоскливо с Хилари, он напоминал себе о том, что Федору за решеткой еще тяжелее. Конечно, можно было предположить, что Федор давно вышел на свободу и, купив себе новые документы, растворился в безбрежных просторах. Но Макс почему-то был уверен в том, что Федор, как только выйдет из тюрьмы, найдет возможность сообщить ему об этом и скажет, как действовать дальше. Однако сегодня после того, как он выпил, самым мучительным было то, что к нему вернулось то утреннее его видение и он физически ощутил присутствие Федора.

Макс подозвал официанта и попросил:

– Принесите мне, пожалуйста, еще один стакан и накройте стол на двоих. Принесите мясное и рыбное ассорти и что-нибудь на горячее. На свой вкус. Сразу принесите и ассорти и горячее.

– Вы кого-то ждете? – спросил официант.

– Да. Да, – подтвердил Макс.

– Женщину или мужчину?

– Ко мне брат должен прийти, – сказал Макс.

– Хорошо, я сейчас все принесу, – кивнул официант.

Тем временем на небольшом возвышении, что служило сценой, началась вечерняя программа.

После нескольких душещипательных русских романсов, которые исполнила полногрудая яркая блондинка в темно-синем бархатном платье, зазвучала совсем другая, восточная музыка, на сцену вышел юноша в черном смокинге и объявил:

– Сегодня весь вечер и всю ночь у шеста несравненная госпожа Аэлита.

Зал взорвался аплодисментами. Но молодой человек в смокинге подождал и, улучив момент, продолжил:

– А для милых дам подарок из России – лучший в мире мастер стриптиза – Тарзан.

Аплодисменты и крики усилились. Кто-то даже завизжал от предвкушения удовольствия.