– Посмотрите-ка! – воскликнул он. – Ваша зажигалка точь-в-точь как мой!

И, вынув из кармана, он показал пожилому господину свою зажигалку, которая действительно была в точности такой же.

– Это действительно странно, – признал пожилой господин, внимательно изучив обе зажигалки сквозь очки. – Мою подарил мне приятель. Он мастерит их сам, и я всегда считал, что купить такую в магазине невозможно.

– Я приобрел свою с рук, по случаю, – сказал человек в темных очках и, подбросив зажигалку на ладони, небрежно опустил ее в карман. – Она мне понравилась, а ее владелец, между нами, был в стесненных обстоятельствах...

– Выходит, у нас с вами есть общие знакомые, – сказал пожилой господин.

– Скорее, знакомые знакомых, – поправил его собеседник.

– Ну и наделали же вы шума, – помолчав пару секунд, заметил пожилой господин.

Благожелательная улыбка пропала с его лица, и тон теперь был совсем другой – куда более теплый, чем вначале, но вместе с тем неодобрительный. Таким тоном взрослые отчитывают милого, но несносного малыша, и человек в темных очках это почувствовал.

– Зато у вас тишь, гладь да божья благодать, – сказал он спокойно. – Конспирируетесь, пароли сочиняете, играете в шпионов... "Штирлиц шел по Берлину, и ничто не выдавало в нем советского разведчика, кроме волочившегося сзади парашюта"... Вы хотя бы знаете, что этот фокус с зажигалками, а заодно и весь сопутствующий ему диалог почти слово в слово списан у Пристли?

Пожилой господин окутался облаком душистого дыма, пряча за ним улыбку.

– Да, знаю, – сообщил он. – Я сам это придумал. И я удивлен, что это известно вам. Да, Пристли, Джон Бойнтон... Ну и что? С чего вы взяли, что наши нынешние оппоненты читали Пристли?

Сиверов хмыкнул, невольно признавая правоту собеседника. Действительно, вряд ли роман Пристли о борьбе британских контрразведчиков с нацистскими шпионами был популярен у здешних аборигенов, не говоря уж об исламских террористах, которые если вообще что-нибудь читали, так только Коран.

Еще он подумал, что генерал Потапчук, в отличие от какого-нибудь шахида, наверняка читал Пристли, и, следовательно, он думал так же, раз одобрил использование этого старинного, описанного в художественной литературе незамысловатого пароля.

– С вами приятно разговаривать, – заметил пожилой господин тоном, который явно противоречил его словам, – но у нас мало времени.

– Что ж, к делу так к делу, – согласился Глеб. – Хотя, признаться, я бы с удовольствием поболтал еще. – Что вам удалось выяснить?

Пожилой господин недовольно пожевал губами, вздохнул и, пососав погасшую трубку, сказал:

– Как вы понимаете, времени у нас было в обрез. Но, к счастью, задача оказалась несложной. Можете считать, что вам повезло. Или не повезло – это, как говорится, с какой стороны посмотреть. Удача ваша заключается в том, что сфотографированный вами араб – человек известный. Это некто Фарух аль-Фаттах...

– Ба! – воскликнул, перебив его, Глеб. – Даже так? Тогда можете не объяснять, в чем заключается мое невезение. Полагаю, тот факт, что я жив и говорю с вами, можно отнести к разряду чудес. Фарух аль-Фаттах – один из лучших специалистов "Аль-Каиды" по устранению неугодных людей, правая рука самого Усамы! Вернее, одна из его многочисленных правых рук...

– Да уж, – криво усмехнувшись, согласился пожилой господин, – количеству рук у этого подонка позавидует любой головоногий моллюск. Я рад, что вам не надо объяснять, кто такой Фарух аль-Фаттах.

– Да, личность известная, – кивнул Глеб. – Но ведь американцы, помнится, похвалялись, что шлепнули его в Афганистане!