– Отлыниваешь от работы? – улыбается он. – Ты, вроде, не болеешь…

Значит, всё слышал. Хорошо, что мы с Толиком не выясняли отношения по телефону. Когда у него есть время, он всегда устраивает сцены, даже дистанционно.

– Не болею, но не хочу уезжать из деревни, у меня ведь отпуск… – уклончиво говорю я.

– Я рад, – говорит Олег.

И я почему-то тоже рада. Ведь получается, что он не хочет, чтобы я уезжала…

Мне пришлось пойти в поликлинику и разыграть спектакль. Вместо того, чтобы идти, я прыгала на одной ноге до фельдшерского пункта.

– Ногу сильно ударила. Не могу ходить… – объяснила я нашему единственному медику в деревне.

Очень повезло, что здесь нет даже рентгена, поэтому фельдшеру пришлось верить мне на слово. Мне сделали тугую повязку (которую я сняла, как только доковыляла до дома) и прописали полный покой на неделю. Однако, когда я протянула фельдшеру коробочку конфет, она переписала больничный на две недели. Это было очень кстати. Получается, мы успеваем съездить с Олегом в столицу на диагностику. Мне верилось, что поездка будет продуктивной, и у Олега появится шанс выздороветь…

– Зачем мы здесь? – ворчит Олег. – Детский сад какой-то…

– Это же парк, – объясняю ему.

– Понятно…

Мы приехали в город рано, чтобы не опоздать. И в итоге у нас ещё больше двух часов до приёма. Решила снизить наше волнение и сходить в прогуляться. Только вот, если я хоть и немного расслабилась, то нервозность Олега только усиливается. Его не интересует, что происходит вокруг. Есть он тоже не хочет. И веселая клубная музыка его тоже раздражает…

Внезапно я вижу рекламный стенд с афишей симфонического концерта. Вот-вот начнётся. Кажется, это то, что нужно.

– Идём! – тяну его за руку.

– Куда?

– Оркестр слушать.

– Не хочу…

– У нас ещё много времени, посидим послушаем классику.

– Я не люблю классику, никогда не ходил в такие места, – говорит Олег, но послушно идёт за мной.

– Я тоже не ходила, – признаюсь я. – Не с кем было. Но очень хотелось. Так что составь мне компанию.

– Умеешь же ты уговаривать…

Перед самым началом концерта, когда полностью гаснет свет, я на миг представляю, как выглядит мир Олега. Тёмная пропасть. Хоть он и говорил, что улавливает яркий свет, и на освещённом фоне может видеть силуэты, это совсем непохоже на полноценную жизнь. Через несколько секунд свет в зале включается, и все собравшиеся снова видят и сцену, и музыкантов, и вычурное оформление занавеса. Все, кроме Олега…

Музыка играет. Мы слушаем композиции мировых композиторов. Я изредка сообщаю Олегу подмеченные мною детали.

– В ложе сидят какие-то важные шишки. Блондинка с большими губами скучает, а её папик пожирает взглядом скрипачку…

– Яна, – борясь со смехом, обрывает меня Олег.

– Кстати, у трубача такие огроменные усы. Как они не мешают ему играть?

– У меня на прошлой неделе тоже были усы, пока ты их не сбрила, – ухмыляется Олег. – Ничему они не мешают.

– Говорят, целоваться неудобно, – зачем-то сообщаю я.

– Не знаю, не пробовал с ними… – задумчиво отвечает он.

– Молодые люди, может вы будете слушать концерт?! – доносится откуда-то рядом.

Это разбавляет нашу неловкую фразу, и мы успокаиваемся. Во время антракта съедаем по бутерброду, и возвращаемся обратно в зал. В какой-то момент, когда уже во всю играет симфония, я чувствую, как рука Олега находит мою руку. Сначала он слегка касается меня, а затем полностью обхватывает ладонью кисть.

Я, нешевелясь, искоса смотрю на него. Он как ни в чём не бывало с интересом слушает мелодию. Я же больше не могу сосредоточится на концерте. Все мои рецепторы сейчас работают только в направлении моей руки, которая охвачена жаром его ладони. Может, у него температура? Или это я опять так реагирую?