– А—а—а! Помоги, Влад! Помоги!.. – просил молящим голосом прапорщик. – Кажется, я сломал ногу!.. А—а—а—а!

– Потерпите, товарищ прапорщик! Я сейчас! Только посмотрю, что с Зубковым и водителем…

Он заглянул в кузов и с первого взгляда сразу понял, что контрактник мертв. Его лицо было белее бумаги, а изо рта текла струйка крови. Ящики с тяжелыми снарядами раздавили Зубкова, и тот умер сразу, так и не успев осознать, что же с ним произошло, настолько мгновенными и тяжелыми оказались травмы. Обежав машину, он заглянул в кабину, но, к своему удивлению, никого не обнаружил. Похоже, что водитель-сириец уже сбежал, бросив на произвол своих пассажиров.

Влад вернулся обратно к Мингалееву и, в условиях всё нарастающей стрельбы, огляделся в поисках надежного убежища. В полутора сотнях метров от дороги, на небольшой возвышенности, темнели остатки разрушенного небольшого строения и он, подхватив прапорщика под мышки, поволок его к развалинам. Он понимал, что главное – уйти подальше от разбитой машины, и надеялся, что в условиях боя террористам будет не до поисков бойцов, сопровождавших груз. Возможно даже, что, если они наткнутся на машину со снарядами, то этим могут и удовлетвориться.

Мингалеев, как мог, помогал передвигаться солдату, изо всех сил стараясь громко не стонать. Впрочем, его стоны сквозь сжатые зубы во время частой приближающейся стрельбы даже Владу не особенно были слышны. Через несколько минут они доковыляли до развалин, и Влад понял, что это были отнюдь не развалины. Скорее всего, это были остатки старого осыпавшегося окопа. Он уложил прапорщика в углубление за блоками твердой земли и сказал:

– Наблюдайте, товарищ прапорщик! А я попытаюсь Зубкова притащить. Если что – огнем прикройте меня!

– Влад, каким огнем? Вот этим?! – прапорщик приподнял автомат. – И тремя рожками патронов? Это же на две минуты боя!.. А дальше…

Но Влад уже не слушал Мингалеева. Пользуясь коротким затишьем в обстреле, он добежал до машины. Ценой неимоверных усилий ему удалось вытащить мертвого Зубкова из—под заваливших его ящиков, но обстрел снова усилился, и Влад на время укрылся за машиной.

Дождавшись очередного ослабления огня, он забросил за спину оба автомата – контрактника и свой – и, ухватившись за руку Зубкова, потащил его тело в укрытие. Через пару минут он дотащил Зубкова, но почему—то так устал, что тут же рухнул прямо на землю рядом с прапорщиком. Несмотря на большое напряжение, голова его по—прежнему работала ясно и четко. Теперь, когда они втроем оказались в укрытии, необходимо было оглядеться и определиться, что им угрожает. Может, это свои ведут бой и вскоре здесь появятся БТРы. Ну, а если побеждают боевики, то надо тщательней замаскироваться и приготовиться к бою, первому и, возможно, даже последнему в жизни.

Часто вбирая полной грудью воздух, Влад оглянулся на тело Зубкова. Его глаза с жадным любопытством вбирали в сознание признаки мертвого человека, еще несколько минут назад радовавшегося жизни, а теперь неподвижно лежащего в окопе с запрокинутой головой и залитым запекшейся кровью лицом. Загорелые лицо и руки с уходом жизни из тела заметно посветлели, особенно выделяясь усиливающейся бледностью на фоне камуфляжной формы…

– Влад, помоги уложить получше ногу! Болит так, что выть хочется!..

Севернин ничего не знал о первой помощи при переломах. Но из одного фильма он помнил, что кости надо совместить и к ноге привязать, чтобы перелом больше не сдвигался с места, какую—нибудь палку. Порывшись в углублениях окопа, ему удалось обнаружить толстую железку. Пожалуй, сойдет!..