Капитан в ответ горячо закивал, а Уоррен взглянул на часы:

– Скоро подадут сигнал переодеваться к ужину. Значит, мы обо всем договорились?

В ответ раздался бодрый хор согласных голосов. Потому что во всех собравшихся действительно жила замечательно безрассудная тяга к приключениям. Уоррен плеснул всем по глоточку, чтобы сказать короткий тост за новую авантюру, пока на гладких белых палубах, сотрясавшихся от качки, загорались огоньки, и дождь бросал брызги в иллюминаторы, пока сигнал к ужину разносился по коридору за дверями кают, а величавая «Королева Виктория» прокладывала себе путь к грядущим безумным событиям.

– Но разве вы не знали? – произнесла Пегги Гленн самым милым и самым удивленным своим голоском.

Ее слова отчетливо разносились по почти пустому салону-ресторану, где лампы помаргивали, отражаясь в полированном палисандре, а под высокими сводами что-то призрачно похрустывало. Потолок, составленный из отдельных фрагментов, кривился; Морган сильно сомневался в надежности этого стеклянного купола. Принятие пищи (как почти все остальные действия) превратилось в акробатический номер, во время которого приходилось быть настороже, спасаясь от внезапного нападения посуды с какого-нибудь конца стола, когда стакан пытался по-змеиному проворно плюнуть в тебя водой, а соусник – вальяжно окатить волной жирной подливы. Морган ощущал себя нервным жонглером. Салон медленно вздымался, словно на боку немыслимо огромного воздушного шара, все выше и выше, затем направление менялось, и всех их сбрасывало с высоты под протяжный рев волн, отчего стюарды отлеплялись от колонн, за которые держались, а обедавшие – изо всех сил цепляясь за стулья – внезапно ощущали, как сосет под ложечкой.

Всего их тут собралось около дюжины храбрецов, способных дать отпор громыхающей лавине тарелок и столового серебра. В основном все ели угрюмо, но сосредоточенно, пока доблестный оркестр пытался сыграть что-то из «Принца-студента». Однако все это нисколько не обескураживало Пегги Гленн. В изысканном платье из черного бархата, с короткими черными волосами, уложенными замысловатой волной, отчего в ее лице появилось что-то по-мальчишески бойкое, она сидела рядом с капитаном Уистлером и глядела на него с наивным изумлением.

– Неужели вы этого не знали? – повторила она. – Разумеется, Кёрт не в силах с этим совладать, бедняжка. Это что-то вроде наследственной болезни. Ну, то есть я бы не стала называть это безумием, разумеется…

Морган чуть не подавился куском рыбы и покосился на нее. Тут она переключилась на него:

– Послушай, Хэнк, как там зовут дядюшку, о котором Кёрт все время нам твердит? Ну, того, который, кажется, разговаривает во сне, или у него клаустрофобия, а однажды он как сумасшедший выпрыгнул из кровати, решив, что его душат?

Капитан Уистлер отложил вилку и нож. Он явно был не в духе, еще когда садился за стол, однако скрывал свое настроение за грубоватым радушием и рассеянными улыбками. Ерзая на стуле, он с самого начала громогласно объявил, что обязан вернуться на мостик и потому останется только на одну или две перемены. Капитан Уистлер был толст и одышлив. Его светло-карие выпученные глаза напоминали оттенком маринованные луковицы, широкий вялый рот на красном лице всегда был готов разразиться профессиональным отеческим смехом, чтобы подбодрить пожилых дам. Его золотые позументы сияли, коротко стриженные седые волосы стояли торчком, словно пена над бокалом пива.

Сейчас он обратился к Пегги в притворно-сердечной манере.

– Ну, полно, – произнес он таким тоном, словно успокаивал младенца, – о чем это нам толкует наша юная леди? А, дорогуша? Несчастный случай с вашим приятелем?