– Ме ? – Милена засмеялась. – Что, эти шумеры были козлами?

– Сама ты коза! На их языке ме означало «сущности». Слушай дальше. Однажды Иштар (шумеры звали ее Инанна), хозяйка города Урук, внучка старикана Энки, решила, что дедуля обделил ее. Сделал ее всего лишь богиней любви и плодородия. А ей хотелось чего-то большего. Иштар была бабенкой решительной – села на тростниковую ладью и поплыла к деду. Надо сказать, что Иштар отличалась не только честолюбием и решительностью – она была еще и красива. Я бы сказал, что божественно красива. Старикан Энки, отвыкший уже от женщин, но еще очень даже бодрый в смысле мужского здоровья, просто обалдел от ее красоты. «Эй, Исимуд, – кликнул он своего главного советника, – накрывай скорее стол, тащи на него мои любимые ячменные лепешки с медом, ароматный сыр, ставь чаши, наполненные хмельным напитком сикерой. Сердце мое ликует!» И началось пиршество. Иштар резво подливала, Энки глушил чашу за чашей, и в конце концов напился до поросячьего визга. Сикера выбила из старого бога разум и заставила его потерять осторожность. «О великий дедуля Энки, – сказала тогда хитрая Иштар, – мудрейший из богов и людей, знающий все, чему можно научиться в прошлом и в будущем, почему ты так обидел меня, любимую свою внучку?» «Как обидел? – встрепенулся Энки. – Ты же у меня богиня любви и все такое? Разве этого мало? Я лично тебе завидую»… «Мало! – завопила ненасытная Иштар. – Сам посмотри: эта задавака Аруру со своим сосудом из лазурита назначает царей в городах людей. Одна из моих сестриц, Нидаба, следит за соблюдением границ и договоров, другая, Эрешкигаль, злюка и уродина, вообще отхватила себе все Царство Мертвых. А мне что осталось? Умение трахаться, пардон, заниматься любовью? Да это и так каждый умеет – даже ослы и бараны! Богиня я в конце концов или нет?..»

"Ты права, внучка моя, – вскричал тогда расстроенный Энки. – Надо срочно подарить тебе что-нибудь. Так, что у нас там осталось? Золотое веретено отдал толстушке Нинмуг, серебяную мотыгу – трудяге Кабту… Господи Боже, настрогал детей-внуков, всех уж и не упомнишь. Подарки им всем на Рождество… А, вот! Барельефы и глиняные таблички. Все, что осталось у старика. Прости, милая Иштар, больше ничего нету".

"Пойдет и это, – торопливо сказала сообразительная Иштар. – Спасибо, великий дедуля Энки. Ты очень славный".

Она чмокнула окончательно сомлевшего деда в щечку, уложила его спать, а сама срочно велела грузить в ладью все надписи, высеченные на камнях, глиняные таблички судеб, драгоценные амулеты жрецов, стелы с барельефами и все прочее, составлявшее это самое «ме» . И рванула вверх по реке Евфрату, домой в свой город Урук.

– Ты же говорил, что она украла все это у старика Энки, – заметила Милена. – А так выходит, что он ей сам все подарил.

– Подарил. А потом передумал. Встал утром с жуткого бодуна, похмелился сикерой и обнаружил, что храм его разорен. Вспомнил, что натворил вчера, и, само собой, пришел в страшную ярость. "Исимуд, мать твою, – крикнул он, – как же ты позволил мне это сделать?!" "Я пытался отговорить вас, великий господин Энки, – пробормотал советник, – но вы не стали меня слушать, изволили рассердиться, и даже ударили меня поддых золотым кастетом. Живот до сих пор болит". "Немедленно в погоню! – завопил Отец Богов, – Величайшие знания, накопленные мной в океанских глубинах, предназначались для всех богов и людей, а эта бесстыжая ветреница Иштар запрет их в своих кладовых! Значит, так, ме вернуть в мой дворец, всех слуг Иштар утопить, а саму ее… Ее тоже приволочь сюда. Я разберусь с ней лично".