– И – что? – удивился Банан, когда Виталий внезапно замолчал.

– Съехали они, – усмехнулся Виталий.

– Да я бы кинул в тебя табуреткой, да и делов-то! – с усмешкой вспомнил Банан. – Как я уже делал это на Узле Связи, когда один длинный, такой, душара, типа – в шутку, подбежал и со всей силы ударил меня по голове подушкой, когда я пришел с Командного Пункта ПВО после суток и уже спал. Я подскочил, в непонятках, увидел, как он убегает, как заяц, и тут же швырнул в него табуреткой. Но не попал. И тут же схватил вторую. Но тот уже лёг в свою кровать под одеяло и забился головой под подушку, сделав вид, что спит. Я посмотрел на остальных, и видя, что они украдкой ржут, как дети, заорал на них, что сейчас всех их тут этой табуреткой поубиваю! Поставил её поближе к себе и снова лег спать. Да и в Учебке такое не прокатило бы, – усмехнулся Банан, вспомнив своих дедов. – В Учебке один только замахнулся раз на сержанта, так на него сразу же, как по тревоге, все старослужащие накинулись. Но не стали его бить. Так, пожурили только на первый раз. Выяснили, кто там, да в чём именно был виноват, и всё. Но мы сразу же всё поняли, после отбоя отжимаясь от пола за его косяк, что так, как он, лучше не делать.

– У нас-то была не Учебная, а обычная часть, – пояснил Виталий. – А там все более расслаблены. И никто так и не встал.

– Вот лошары! – усмехнулся Банан. – Меня тоже однажды пытались «свергнуть», – усмехнулся Банан, вспоминая другой случай. – Я, как деды разъехались, вообще оказался на Узле Связи среди молодых бойцов одним единственным старослужащим.

– Совсем? – не поверил Ара.

– Были ещё двое, – признался Банан, – но они постоянно на Рэлейке по очереди дежурили. В части редко показывались. Поедят, поспят и опять уходят. А я вначале был единственным черпаком в роте и стоял вечным дневальным, даже спал стоя на тумбочке, как лошадь. Минут двадцать в сутки посплю и всё. А потом, как духов нагнали и деды разъехались, стал то дежурным по роте, то – на Командном Пункте. Так один молодой боец, коренастый такой, который всех молодых пытался строить, подошел один раз ко мне сбоку и молча с размаху ка-а-ак ударит меня в челюсть! У меня там аж что-то хрустнуло в зубах. Но я и ухом не повел! Я тут же понял, что это был его лучший удар, которым он и хотел меня сразу же вырубить. «И это всё, что ты можешь?» – усмехнулся я ему в лицо, незаметно сглотнув кровь и презрительно улыбнувшись. А он и растерялся! Он ожидал, что я, как минимум, скорчусь от боли. Как другие. «А теперь, иди сюда! – спокойно и властно говорю ему я. – Теперь я тебя ударю! И ты уже не встанешь». Он тут же струсил и убежал. Вот так я выиграл бой, даже не ударив.

На что Виталий лишь усмехнулся, вспомнив, как он сам ещё до армии научил Банана этому трюку, которому научил его отец. И добавил:

– А наши подумали, что мы к утру протрезвеем, и назавтра будет всё по-прежнему. Мы вернулись в каптёрку, и я говорю мальчишкам: «Ну что, поняли теперь, кто ваши деды на самом деле? Лохи позорные!» Ну, мы и давай на утро их щемить по одному. Начиная с тех, кто над нами издевался. А потом, услыхав об этом, к нам стали обращаться за помощью и присоединяться другие угнетаемые ими бойцы, – продолжил Виталий. – И так вот мы, постепенно, всех дедов поставили на место. А потом они и сами стали нашими духами! Вот так вот я и стал лидером всего нашего призыва. И даже те, кто меня вообще до этого не уважал, подходили и желали со мною познакомится и пообщаться. И расспрашивали о том, как я на такое отважился.

– С товарищами-то легко быть лидером, – усмехнулся Банан, не желая сдаваться. – А я на Узле Связи вообще невольно был одним единственным лидером всего призыва. Пока не подрался с одним боксером, который стал заступаться за того коренастого. Я дал уговорить себя ему и согласился на замену только потому, что тот был гораздо ниже меня. И я наивно решил, что легко его побью. А тот сразу поднырнул под меня и ударом снизу тут же поставил мне синяк под глазом. И не смотря на то, что на утро у него на лбу образовалась шишка от моего прямого удара, командир увидел на построении наши боевые отметины и у себя в кабинете засчитал мне поражение по очкам. Из-за того, что я, как старослужащий, не должен был даже дать себя ударить. И так как я подорвал, таким образом, свой авторитет, полностью перевел меня на Командный Пункт. Передав бразды правления ротой ему, коренастому и тому длинному. Поставив длинного вечным дежурным по роте. Чему я только обрадовался!