фуэте. Танец-кнут.

– Мощный кнут. Одна против шестерых стояла. Сама-то как?

– Ой, – опомнилась Арлетта, – это же… меня же… Меня укусили, – с трудом выговорила она, чуть не выронив костыли. Отчего-то враз ослабели руки. Её укусили. А ещё суетилась, выбиралась из леса. Ночного брата пугалась, дурочка! Теперь ей в лесу самое место. Сидеть в буреломе и выть на луну.

– Ты… – неуверенно сказала она, – ты ж к таким делам привычный.

– К каким?

– Ну, убить кого-то. Ты убей меня, если я превращаться начну. Чтоб Бенедикт не видел.

– Хорошо, – серьёзно пообещал ночной брат, наклонился, прошептал в самое ухо глухим загробным голосом: – Как начнёшь превращаться – сразу зарежу. Нож только заговорить надо. Сама понимаешь, обычный нож оборотня не берёт.

Приятно иметь дело с решительным человеком. Арлетта немножко приободрилась.

– И вот чего… Не знаешь, чего будет, если оборотень собаку покусает? Фиделио меня защищал, так его тоже…

– В человека превратится, – предположил ночной брат, – а что… из него хороший парень получится. Симпатичный, хоть и с придурью. Всё. Слезай, приехали.

Арлетта бросила костыли, махом слетела с коня, метнулась куда-то, сама не зная куда.

– Бенедикт!

Подскочил Фиделио, потянул её за изорванный в клочья подол. Арлетта послушалась, побежала за ним и тут же наткнулась на Бенедикта. Тот полулежал, прислонившись к колесу повозки.

– О, Бенедикт! Was ist с тобой pasado?

От волнения сама не поняла, что сказала. Получилось на всех языках сразу. Но Бенедикт понял.

– Не ори, – проворчал он, – я ещё не умирать.

Арлетта торопливо ощупала его, руки наткнулись на тугую повязку.

– Ты ранен!

– По рьёбрам полоснул…

– Зубами? – ахнула Арлетта.

– Ножом. Повезло. Чуть ниже, и адьос. Сальто-мортале.

– А это? Плечо, щека, висок… – пальцы Арлетты завязли в липкой мази, – не зубами, нет?

– Это пройдёт. Ты как? Работать смочь?

– Смогу, – отмахнулась Арлетта, – а где оборотни?

– Да там валяются, – сообщил подобравшийся сзади ночной брат.

– Вы их всех… Ну да, конечно, не на тех напали. На Бенедикта с ножом. Додумались…

– Он тоже есть герой, – великодушно признал Бенедикт, – прьекрасно владеет костылём. Однако это есть пьятно на чести. Ты ж из благородных. Дубина да палка – это для мужиков.

– Прости. Фамильную шпагу дома забыл, – огрызнулся ночной брат.

– Я одного не пойму, как это мы их одольеть, – задумчиво протянул Бенедикт, – то как зверь набрасываться, то вдруг все полегли.

– Да ты сам в обморок грохнулся, как красна девица. А перед тем старшего порезал, – поведал ночной брат, – ну и я там, кого костылём по башке, кому подножку. Хорошо, не убили никого.

– Хорошо? – переспросила Арлетта.

– Пойдём, – предложил ночной брат, – покажу кой-чего.

– Э… – встревожился Бенедикт, – куда ты её тащишь? Ты их крепко свьязать?

– Крепко. Идём.

Арлетта неохотно оторвалась от Бенедикта. Ночной брат твёрдой рукой повлёк её туда, где звонко, торжествующе лаял Фиделио.

– Здесь.

Арлетту потянули вниз. Она осторожно села. Ночной брат тяжело плюхнулся рядом и взял её за руку.

– Вот, потрогай.

Пальцы коснулись жёсткой шерсти. Арлетта взвизгнула, попыталась отдёрнуть руку, но ночной брат не выпустил. Провёл её рукой по косматой волчьей башке, заставил сжать пальцы на торчащем холодном ухе и резко дёрнул вверх. Башка поддалась и повисла в руке. Арлетта снова взвизгнула.

– Брось эту гадость, – приказал ночной брат. Плясунья в полном ужасе подчинилась, разжала пальцы, и её освободившуюся руку снова потянули вперёд.

– Теперь потрогай, не бойся.

– Пусти меня!

– Потрогай, тогда отпущу.

Осторожно вытянутый палец нащупал что-то мягкое, тёплое, приятно гладкое. Лицо. Человеческое. Маленькое худое личико. Нос пуговкой. Целая копна грязных кудрявых волос.