– Короче, этот порно-заяц открыл ей глаза на секс, – подытожила Инга. – Плюнула она в харю папаше и к нам в город явилась, чтобы нормальные бабки за приятную работу иметь. А вообще чего я тут распинаюсь, блин? – опомнилась девка. – Ты ведь должен был ее знать не хуже меня, ты всех тут знаешь! Перетрахал пол-отеля, козел!

– Иди в задницу, не было такого, – обиделся я. А в башке упорно свербела мыслишка – шайтан, вполне возможно, что я именно козел и есть. – И что с ней стало, с этой шлюхой?

– Заткнись уже. Любили мы друг друга, понял? Не оскорбляй светлую память моей девушки.

– Ладно, куда она сгинула?

– В кинобизнес, конечно. У нее были все данные, фигура и лицо, опыт опять же.

– Так-так… – озадачился я. – И когда это было?

– Месяцев семь или восемь уж прошло, зимой еще.

– А в прошлую среду она сюда случайно не забегала? В караван-сарай то есть.

– Это вряд ли. Почему она, в таком случае, не зашла ко мне в гости, вспомнить былое и предаться взаимной страсти?

– Знатно гонишь, подруга.

– А может, я была с клиенткой? – задумалась Инга. – Вот же хрень, она могла зайти ко мне в гости, а я в этот момент рубила бабки и не приняла ее. Нет, это было бы слишком печально.

Тут, естественно, визит в долбаный к-театр сам собой всплыл у меня в мозгах. Даже несмотря на то, что там уже копошился местный Эдик, сутенер и козлище каких мало. Какие-то нездоровые происходят совпадения, прямо мистика в натуре. Выходит, эта неуловимая псевдо-Наталья стала-таки актрисой, чтобы порадовать своим искусством обитателей кино-трущобы? В общем, в башке у меня приключился некоторый столбняк. Но я точно знаю и никогда не забуду – на выезде думать вредно, куда лучше заниматься этим в тиши кабинета, под старый добрый трэш.

– Эй, – прервал я печальные думы хозяйки этого притона, – у тебя наверняка осталась от нее какая-нибудь херь на память, верно?

– Ну, трусики. Дать понюхать?

– Давай.

– Точно, свихнулся! Перед ним живая баба чуть ли не голая лежит, а он…

– Не трещи, дура. Я линзы отрубил, вовсе ты не голая.

– То-то я смотрю, у тебя никакой эрекции.

Она нехотя подвалила к стенному шкафу и откопала в нижнем ящике дивидишку – я сразу опознал шершавую упаковку этого древнего носителя. Опять мне повезло на осколок ранней цифровой эры. Инга нежно, будто какую реликвию, открыла коробку и вытащила из нее Наташкины трусы, практически чистые.

– Уже почти не пахнут, – вздохнула она и протянула мне шмотку.

Но нюхать девичьи трусы я не кинулся, а первым делом протащил их над сканером, который встроил в дабир на заре своей рафинадной карьеры. То есть буквально двадцать лет назад, див побери. Не знаю, что там за рафид в этих трусанах оказался, надо было программу связи с производителем плотно шерстить или сравнивать с моей личной базой. В общем, отложил я это дело и со вкусом принюхался наконец к шмотке. Да, вони в ней почти не осталось. По правде говоря, запах даже приятный был, чего уж врать.

Да и вообще, если уж до конца честным быть, я телок люблю до беспамятства. И каждую конкретно (кроме полных развалин, понятно), и всех вообще, как подвид. Неудивительно, что карьера местного Танка вызвала во мне порядочную зависть. Таська, ты только не сердись, я шучу!

– Ну?

– Духовитая штука. Дай поносить?

– Охренел вообще!

Она сердито отобрала у меня трусики, а я в ответ завладел упаковкой из-под диска. И оказался прав, потому что в ней обнаружилась настоящая дивидишка!

– А это что такое?

– Да шайтан его знает! Мой дабир эту херь отказался жевать, не знаю я. Может, там завещание ее бабушки? Эй, отдавай сюда мои вещи.

– Постой, у меня техника покруче будет.