Конечно, против логики не попрёшь, но ведь не всё в нашей жизни определяется такой логикой. Тем более она сильно напоминает рыночную философию моей бывшей жены.

– А чем ты зарабатываешь вечерами? – интересуюсь я в основном «для общего развития», хотя и понимаю, что информация может быть полезной.

– Строительные работы. Приспосабливаем подвалы под магазины и кафе. Выучка ещё со студенческих времён сохранилась. Да и компания у нас прежняя. Жаль только, что я могу зарабатывать только вечерами, – Роман вздыхает и подводит итог: – Я, наверно, буду увольняться, Пал Сергеич…

Вспоминаю, что мне говорил Миша.

– А ты учитываешь, что вся эта сегодняшняя неразбериха когда-то закончится?

– Ну и что?

– А то, что потом ты уже в профессию не сможешь вернуться.

– В любом случае, жить надо здесь и сейчас, – он берёт в руки чертежи. – Короче, всё переделывать?

– Да. По моим эскизам. Своим скажи, что это моё решение.

Скворцов уходит, а я поворачиваюсь к окну и смотрю на улицу. Там медленно падает декабрьский снег. Судя по устоявшейся относительно тёплой погоде, завтра на улицах будет царство жижи, а у меня ботинки протекают. Действительно, надо идти на закупки. Потом мысли возвращаются к только что закончившемуся разговору. Похоже, Ромка нас покинет. Жаль, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Каждый свою жизнь строит сам.

В спортзале я стараюсь не афишировать своё сближение с Сан Санычем после памятных душевных посиделок в кафе. Вечером, как всегда, тренируемся на пару с Витько́м.

– Чего такой хмурый? – интересуется он, бросив на меня взгляд. – Опять что-то с твоей?

Рассказываю ему про свои ночные приключения из-за переезда к родителям.

– Ох, ни… – и следует громкий каскад ненорматива.

– Чего там у вас? – спрашивают другие мужики.

– Пашку его бывшая совсем выставила из дома, – объясняет напарник и добавляет знакомое: – Вот сучара!

– Погоди… А где же ты сейчас обитаешься? – слышу я вопрос откуда-то из-за спины и оказываюсь в кругу остальных занимающихся.

– Пока у родителей… Я предлагал размен: ей две части, а мне одну, ведь эту квартиру ещё мой отец получал в пятидесятых, но она хочет забрать всё.

– Дела-а… – тянет кто-то за моей спиной.

Честно говоря, меня несколько удивляет такое сочувствие моих партнёров по тренировкам. Вроде простые грубые мужики…

– Что там у тебя? – раздвигая остальных, ко мне подходит Сан Саныч, не слышавший моего рассказа.

Вкратце пересказываю ему то, что уже доложил остальным сочувствующим.

– Понятно… – бормочет он, глядя в сторону, но потом уже смотрит на меня. – Что ты намерен теперь делать?

В ответ пожимаю плечами, поскольку пока никакого плана действий у меня нет.

– А что я могу? – в смущении спрашиваю непонятно кого. – У неё есть какие-то мальчики на рынке, где она торгует. Уже мне грозила… Если она такую помощь позовёт, как я против них?..

– Да уж… Куда тебе с твоей силушкой, – вздыхает Витёк.

– Ну и жизнь теперь пошла сволочная, – вставляет один из моих партнёров по тренировкам.

– Нормальные мужики должны уметь такую жизнь исправлять, – назидательно произносит наш Бригадир. – Друганов бы своих позвал на помощь.

Вспоминаю однажды сказанное Люсей «если ты вдруг считаешь себя нормальным мужиком…» Похоже за свою «нормальность» придётся воевать. Машинально начинаю перебирать в голове тех, кто мог бы мне помочь, и понимаю, что таких у меня нет. Да и не стал бы я жертвовать их здоровьем для достижения своих целей.

– Некого мне звать на помощь, – признаюсь смущённо, – а квартиры, конечно, жалко.

– Ты, Пашка, действительно какой-то малахольный, – сурово констатирует Сан Саныч. – Со своей бывшей тебе надо было как-то покруче. Я имею в виду не сейчас, а раньше, в самом начале её торговли. А нынче уже всё ясно. Баба решила: если у неё есть какая-то крыша и всё прокатывает без сопротивления, то ей всё можно. Вот и распоясалась.