В коридор вышла женщина лет пятидесяти. Осанка и фигура говорили о том, что она следила за собой и заботилась о внешности. Красивая укладка, лёгкий макияж. И это всё несмотря на то, что Анна Владимировна уже как часа три была дома.

– Дорогая, ты задержалась…

– С Лиской гуляли, – поморщилась Тамара. Для мамы она так и осталась маленькой девочкой, за каждым шагом которой нужно следить и спасать от неразумных действий. – Я же позвонила, – в Тамарином голосе звучали ноты безысходности.

Но Анна Владимировна не заметила:

– Дорогая, скоро десять. А тебе завтра на работу. Наверняка ели на ходу, а дома ждал горячий ужин. Я приготовила рагу.

«Хоть бы занялась чем-нибудь. А то нашла любимое дело – за дочкой следить» – Тамарины мысли сквозили злобой. Но она изо всех сил старалась сохранить лицо и не обидеть маму – себе дороже доводить дело до скандала. Сколько их было в жизни?! В результате виноватой оказывалась она. Мама мастерски делала вид жертвы, начиная многочисленные операции по спасению дочери от чёрной неблагодарности ей же – ведь она отдала всё своей деточке и ничего не дождалась в ответ.

– Ты права, мама, – выдавила Тамара. – Я устала. Помоюсь и спать.

Анна Владимировна с укором посмотрела на дочь:

– Даже есть не будешь?

– Нет, мам.

Женщина заводилась. За несколько часов ожидания дочери она себя накрутила. В голосе почувствовались слёзы:

– Я так старалась. Выбрала сложное блюдо, чтобы порадовать тебя. Я уже готовила, когда ты позвонила. Могла бы с утра предупредить!

– С утра я не знала, – отмахнулась Тамара, всё ещё надеясь проскочить в ванную. Сапоги и пальто уже заняли положенные места. Теперь разобрать сумку и взять халат.

– Значит, ты сорвалась по первому зову Алисы! И даже не возникло мысли обо мне?! Что я жду тебя?! – всхлипы становились громче.

– Мам, не начинай! – Тамара выгружала плошки, оставшиеся после обеда на работе, в раковину. Мама не позволяла шастать по столовым, поэтому всегда вручала дочери домашний обед.

– Я начинаю?! Я просто сидела дома и ждала тебя!

– Я не маленькая и не просила.

– Конечно, не просила. Ты не понимаешь, как это – ждать своего ребёнка и думать, что что-то могло случиться.

– Если ты волновалась, то позвонила бы. Телефон всегда при мне, – осталась последняя цель: комната и халат.

Мама шла по пятам:

– Это дети должны звонить родителям.

– Я позвонила, – халат оказался в руках.

«Теперь в ванную».

– Всё, мама, я мыться и спать.

Дверь хлопнула перед носом Анны Владимировны. Она ещё раз всхлипнула, а потом пробормотала:

– Тушь, наверное, потекла.

Эти слова донеслись до Тамары, и она закатила глаза. «Вот так всегда. Меня нет, и она сразу о внешнем виде думает. Как будто и не было ничего». Девушка забралась в ванну и включила горячую воду. Наступила долгожданная тишина, но это не принесло покоя Тамаре. Внутри скакали злые и раздражённые мысли. Её бесила повышенная забота матери, бестолковая и бесполезная работа, пустота внутри, которую она не знала, чем заполнить. «Я уже взрослая! Только папа находил управу на маму», – злость лилась шумно, как и вода из душа.

Лишь полчаса спустя ванна освободилась. Тамара проскользнула в комнату. Тихо-тихо закрылась дверь. Быстро погас свет. Но девушка ещё долго ворочалась в постели и от голода, и от мыслей.

Наступила пятница перед первыми декабрьскими выходными. Такими долгожданными. Тамара шла по только что выпавшему снегу и чувствовала себя первопроходцем. Она первая оставляла следы на этой дороге к дому. Дети во дворе лепили снеговика. Он напоминал молодую барышню, которая ещё не умела красить губы, а уже стащила мамину помаду. Дети придумали накрасить губы клюквой. С горки неподалёку доносился детский смех. В домах заводились лишние ёлки – новый год был не за горами. Тамара улыбалась, радуясь снежинкам, не только падающим с неба, но и глядящим из окон квартир. Дыхание перехватывало от красоты и предвкушения свободы.