– Сколько ещё вы будете меня кормить обещаниями о каком-то там терпении, когда прячетесь в своих норах, даже не пытаясь её отыскать? Мой ребёнок пропал! Исчез буквально из-под носа, и уже больше месяца никто её не видел! И вы говорите, что делаете всё возможное? Если бы я хотела, чтобы моё горе было забыто и закрыто на большой амбарный замок, я бы обратилась в местное отделение полиции, а не в частное агентство! – Её слова полны отчаяния и боли. Слёзы, словно бурный поток, хлынули из глаз, отражая безысходность и материнскую боль. Женщина закрыла лицо руками, и её всхлипы заполнили кабинет. Она не смогла больше сдерживаться, голос дрожал от переполнявших эмоций.

– Мы понимаем ваше горе и делаем всё возможное, чтобы помочь вам, – попытался успокоить я, но слова прозвучали неубедительно.

– Вы не понимаете! – воскликнула женщина, резко подняв голову. – Моя дочь пропала, и я не могу сидеть сложа руки и ждать, пока вы найдёте её! Я хочу знать, что вы делаете для этого, и хочу видеть результаты!

Её взгляд был полон решимости и гнева, она не собиралась отступать. Она была готова бороться за свою дочь до конца, её слова ясно давали это понять.

Стиснув челюсть, я отодвигаю стул и поднимаюсь, чтобы приобнять её за плечи, подумав, что мои жалкие попытки смогут утешить убитую горем мать. Но остаться в стороне я просто не могу.

– Клянусь вам, Вера Васильевна, что сделаю всё, что в моих силах и даже больше, чтобы найти Катю. Я лично займусь её поисками.

Её дрожащие холодные ладошки вцепились в ворот моей рубашки, и, уткнувшись в моё плечо, она заплакала навзрыд. Я поглаживаю женщину по спине и чувствую, как её горе разрывает моё сердце. А уловив напротив ошалелый, где-то даже трусливый взгляд напарника, понимаю, что это дело я буду тащить на своём горбу, как и предыдущие.

Но здесь я уже не отступлю, чего бы мне это ни стоило…

Нет, ну здесь однозначно нужно отвлечься.

Просматривая нераскрытые дела и документы в базе данных, я понимаю, что нужен перерыв. Мои мысли настолько перегружены информацией, что с трудом могу сохранять ясность ума, пытаясь логически связать все имеющиеся данные. Попытки уже казались тщетными, ведь часы на кухне съёмной квартиры показывали три часа ночи. Но что может быть общего у двух суицидников, двух потеряшек и бытовухи? Это как пытаться собрать пазл в полной темноте, когда каждая деталь не совпадает с другой, но ты всё равно продолжаешь искать связь, подбирая отверстия и зазубрины вслепую.

А я отвечу: ни хрена общего.

И ничего хуже быть не может, ведь это очередной голяк. Вот в такие времена и накатывают смутные ощущения, типа «это не моя профессия» и тому подобное. Но даже если меня понизят до заведующего принтером, я не уйду. Не смогу. Возможно, моё обучение было продиктовано корыстными целями, и я никогда не мечтал о ночных свиданиях с трупами, но это уже неважно. Я влился в это благодаря одному непреодолимому желанию, которое стояло выше всех остальных – помогать. Помогать людям, оказавшимся в такой же… Да в любой ситуации. Если мои знания и опыт могут кому-то пригодиться в трудное время утраты и горя, значит, я потратил восемь лет жизни не зря. Хотя вряд ли это время можно назвать жизнью…

Как будто стою на краю окружающей меня пропасти, а внизу зияет бездна. И я знаю, что если сделаю шаг назад, то упаду в эту тьму и я никогда не выберусь из неё. Но если сделаю шаг вперёд, то, возможно, смогу преодолеть эти преграды и достичь своей цели. Я чувствую себя как птица, которая взлетает всё выше и выше, преодолевая сопротивление воздуха. Но каждый взмах крыльев требует всё больше усилий, и иногда кажется, что я не смогу подняться ещё выше. Вот только я всё же продолжаю лететь благодаря каким-то невиданным силам.