Пройдя внутрь и прикрыв за собой дверь, медленно прошла вперёд, надеясь на удачу, что мне попадётся что-нибудь из вещей, и я смогу надеть их на себя, но снова облом.

Выбравшись наружу, я заглянула в соседний дом. Тоже ничего.

Только с четвёртой попытки увидела, что на верёвке во дворе одного из домов сушится бельё.

Не теряя времени даром, сорвала какие-то штаны и рубашку и быстро покинула двор.

Натянув на тело рубашку, огляделась вокруг, и поняв, что осталась никем не замеченной, решила найти воду. Ну, должен же тут колодец какой быть, или нет?

Походив по улицам, нашла один и зачерпнув воды, снова огляделась по сторонам.

Никого. Стянув с себя рубашку, быстро омыла тело и вновь надела её, так же натягивая и штаны.

И куда теперь? Усталость-то берёт своё, и хочется просто завалиться где-нибудь и уснуть.

У меня даже на рассуждения сил не осталось. Мне уже стало всё равно на то, кто найдёт меня утром, я просто пошла обратно к домам, и не глядя в какой именно двор залажу, хотя подсознательно мне и показался этот двор смутно знакомым. Забралась в какую-то телегу, где уютно расположившись на ворохе сена, заснула, чтобы, как мне показалось, в ту же минуту распахнуть глаза от возгласа:

– Ты кто? – прозвучало старческим голосом.

– Фея, блин, – ответила спросонок.

У меня всегда была идеальная память, вот и сегодня она меня не подвела.

Распахнув глаза, я не стала оборачиваться, чтобы понять, где нахожусь, а просто взглянула на того, кто первый меня нашёл.

Старушка, лет шестидесяти, стояла с широко распахнутыми глазами, и смотрела на меня, как на восьмое чудо света.

– Да пошутила я, бабушка, – вот даже неловко как-то стало.

– А… что вы тут делаете и… и, почему на вас одежда моего сына?

Приехали, блин. Так вот почему вчера мне этот дворик знакомым показался? Я ж именно отсюда вещички-то и скомуниздила. И что ей теперь ответить?

Одно я знаю точно, что если много лгать, то и самому можно запутаться, а вот недоговаривать правду, это уже другое дело. Так что, отвечать придётся максимально честно, и минимально информативно.

– Понимаете, бабушка, я, когда очнулась посреди ночи, то даже не поняла, где нахожусь, – начала заливать соловьём. – И одежды на мне не было. Я, правда, не понимаю, как так могло произойти. Но… я, если честно побоялась ходить в таком виде, вот и забралась к вам, чтобы одежду попросить. Но ночь ведь на дворе, да и я не знала, кто тут живёт. Вот и позаимствовала эту одёжку, да и осталась тут.

– Ох, ты ж, – всплеснула она руками. – Да как же ты в таком виде в наших краях очутилась-то?

– Я не знаю, – горестный вздох и глазки в… сено.

– А очнулася-то где? – спросила она.

– Там… там костёр видимо был. Я когда открыла глаза, то вокруг увидела только пепел, да обгоревшие доски, – проговорила негромко, внимательно следя за реакцией женщины.

– Ох, Всевышний! – снова запричитала она. – Так ты что ж, с обозом вчера приехала? Да в таверне нашей остановилась? – а потом такой сочувственный взгляд на меня бросила и продолжила уже другим голосом: – Как же ты выжить-то сумела, дитя? Там ведь такой пожар случился. Все погибли. Люди с обоза, охрана их, да и хозяин таверны – хоть он тот ещё жук был. Но… как же ты выжить-то сумела? – повторила она и по морщинистой щеке покатилась слеза.

Вот оно как значит? Целая таверна погорела. Стоп. Какая нафиг таверна? Так уже тысячу лет как никто не говорит. Да где я, чёрт побери?

– Пойдём в дом, – тем временем проговорила старушка и потянула меня за руку.

Жилище женщины, надо сказать, оказалось добротным. Двухэтажный деревянный дом с большим крыльцом-верандой, смотрелся очень уютным и аккуратным.