Младший сын – Иван Петрович, разумеется, счел это оскорблением, а потому, восстав против несправедливого родителя, поклялся во что бы то ни стало дискредитировать Тимофея в глазах акционеров. В чем-то его желание можно было назвать вполне законным. Сажать старшего сына в кресло президента компании со стороны отца действительно было свинством. Иван горбатился на мясокомбинате, чем, собственно, и являлась компания «Ювертрест», от зари до зари. Он окончил экономический факультет Московского пищевого института и знал о деле все, в то время как Тимофей – выпускник факультета журналистики МГУ имел о производстве мясопродуктов лишь смутные представления. Иван вечно метался в поисках заказчиков, партнеров и поставщиков. Он въезжал в технологию производства колбасы и сарделек, он дружил с главным технологом – отвратительным рыжим немцем херром Шульцем, который заставлял его пить пиво и закусывать немецкими белыми сосисками, которые Ванька ненавидел чуть меньше, чем самого этого херра. И все ради чего? Ради того, чтобы в момент великой истины, когда отец, устало вздохнув, словно скидывая с плеч все годы тяжелого труда, объявил на собрании акционеров, что решил уйти на покой, его – Ваньку, подвинули и поставили на пост президента старшего братца, единственным достижением которого в этой жизни было то, что он родился на два года раньше. Однако этого оказалось вполне достаточным, чтобы собрать все сливки, предоставив младшему брату злиться и ждать роковой ошибки, после которой совет акционеров снимет Тимофея с поста президента, передав кресло его законному владельцу. Справедливость восторжествует.

«Не может не восторжествовать», - думал Ванька. И, по всей видимости, оказался прав.

Случилось то, что он сочтет, непременным результатом руководства такого нерадивого хозяина как Тимофей. Рубцов усмехнулся, глядя как старший из братьев копается всей пятерней в густой светлой шевелюре.

- Ты от волнения сейчас все волосы повыдираешь, - весело сообщил он.

- А чего ты так радуешься? – пробурчал Тимофей, - Как и все, ждешь не дождешься, чтобы мое место занял достойнейший из достойных рода Тарасовых: Иван Петрович?

- Да, ладно тебе, - Рубцов вдруг резко устал от нервотрепки, связанной с предстоящим собранием акционеров и так же резко сел на первый попавшийся стул. Стул попался как-то однобоко, поэтому он едва не упал, пришлось схватиться за стол, - Если эти бумаги не включать в отчет, то никто о них и не узнает, - проскрипел он от натуги, пытаясь усесться более стабильно, - Бумажки принес мне херр Шульц. Это его расчеты.

- Ну, конечно! – фыркнул Тимофей, - Этот немецкий херр лучший друг нашего Ваньки. Уж кому-кому, а ему он эти бумажки в первую очередь показал. Я уверен, что Ванька собрание с этих позорных расчетов и начнет. Да он наверняка уже такую разгромную речь на их основе заготовил, что я и пяти минут после его выступления в этом кресле не задержусь.

Рубцов поковырял в ухе, потом поразмышлял и ткнул палец в нос, потом зачем-то вытащил платок, задумчиво посмотрел на него и снова засунул в карман. Имел он такую привычку, делать всяческие странные вещи, когда думал. После манипуляций с платком он изрек:

- Видишь ли… Шульц в первую очередь немец, во вторую – карьерист, а уж только потом Ванькин друг. Так что, будем надеяться, что Ванька о расчетах ничего не знает.

Тимофей медленно повернул к нему голову, вытащил пятерню из шевелюры и выдохнул:

- Не понял?

Рубцов усмехнулся:

- Как бумаги попали ко мне – начальнику службы безопасности? Ведь я даже не акционер. А все потому, что херр Шульц в первую очередь немец. И как истинный ариец, обнаружив нечто неправильное, имеющее преступный вид он бежит не к другу, а в полицию. В данном случае ко мне. А теперь подумай, как вырастет в глазах акционеров его авторитет, если он сам представит расчеты, а не сдаст этот лакомый кусочек Ваньке. Ведь Ванька с их помощью сместит тебя. А какая Шульцу от этого польза? Да никакой. Ему без разницы при ком колбасу стряпать. Так что, мне кажется, Ванька пока ничего не знает.