– Весёленькая предстоит ночка. – Гена снял топорик, подбросил, будто томагавк. Поколебавшись, заменил на ломик. – Что скажешь, Фёдоровна?

– Что будет, то будет. – Вершинина потянула весло из «Казанки».

Бероев двинулся в кубрик.

– Утром, с ранья разбудите, – попросил он.

– Не веришь?

Олег только поморщился. Ни в какое нашествие он не поверил. Кому там приходить? Он вспомнил лежащие вповалку тела, головку захлебнувшегося в луже младенца и, схватив подушку, нахлобучил сверху на голову. На его долю ужастиков хватило на берегу!

«Абордаж» начался затемно. До рассвета. Вражья стая подкралась бесшумно, на вёсельных лодках. И – сразу с нескольких сторон полезла на борт.

Первым опасность заметил Кучум.

– Полундра! К бою! – отчаянно завопил он.

Капитан, дремавший в рулевой рубке, врубил прожектор, полоснул светом по палубе.

Фигурки, что лезли на борт, заметались, будто бабочки при вспыхнувшей лампочке. Началась битва. Капитан Гена защищал рулевую рубку. На борту расположилась Фёдоровна. Сосредоточенно и равномерно она отпихивала абордажников веслом, будто суп поварёшкой помешивала.

Особо горячо было у кормы. Кучум колошматил багром направо-налево, дико и страшно крича. Бил не жалеючи, наотмашь.

Бероев с карабином защищал корабельное сердце – машинный отсек.

Камнем разнесли прожектор.

На палубе стало темно и страшно. Замелькали тени.

– Генка! Заводи движок! Топи их, гадов! – истошно, голосом, полным восторга, закричал Кучум. Крик оборвался.

Двигатель заработал, заревел угрожающе, катер подался вперёд. Внизу послышался хруст, – раздавило одну из лодок.

Дело принимало нешуточный оборот. Бероеву даже пришлось, отбиваясь, дважды выстрелить поверх голов.

Выстрелы ли испугали или раздавленная лодка, но нападавшие отступили. Из воды стали слышны выкрики, скрип уключин, удаляющийся плеск вёсел – пираты северных широт убирались восвояси.

Правда, реальной угрозы Бероев не ощутил. Происходившее напоминало ему съёмку рапидом.

Грабители действовали безмолвно и замедленно. То ли всё ещё сполупьяну, то ли и мысли не имели причинить вред людям. А лишь упрямо и тупо пробивались к спиртному.

Бероев, отирая пот, подошёл к капитану. Гена с фонарём в руке вглядывался в воду.

– Никого не утопил? – спросил Олег.

– Вроде нет. – Гена разогнулся. – Вот тебе и поснимал праздничек, – нашел он силы съязвить.

Подошла Фёдоровна – с измочаленным веслом. Вопреки обычной угрюмости, единственный целый глаз её блестел азартом.

– Отбились вроде! – похвалил Гена экипаж. Заозирался. – А где наш Чингисхан?

Он провел фонарём по палубе. Тело Рафика Кучумова лежало навзничь у кормы, на бухте каната. С размозжённым затылком. Рядом валялся окровавленный багор.

Наутро из поссовета дозвонились до милиции.

На вертолёте прилетел милицейский наряд. Двое суток велось следствие. Допрашивали, вымеряли. Снимали отпечатки пальцев. Проводили очные ставки. Всё честь по чести. Виновных, конечно, не установили. Да и как установишь, когда нападавших было с полтора десятка. И ни один толком не помнил, где именно находился и что делал. Да что там – что делал? Не все вообще помнили, что штурмовали катер.

Отдельно сняли показания об обстоятельствах гибели Вишняка. Прихватив Микитку и Кирилку, слетали на место захоронения, откопали тело, назначили экспертизы.

Всё сходилось на том, что Вишняка застрелил Кучумов. А значит, со смертью самого Кучумова закрывалось и убийство Вишняка.

О торжественной закладке школы разговора уже не было. Бероев на берег больше не сходил. Отсиживался в кубрике. Опустошённый, уничтоженный. То, что начиналось как умилительная мелодрама, продолжилось блокбастером, переросшим в детектив, а закончилось ужастиком, которых студент ВГИКа Бероев терпеть не мог.