– Я вижу, ты хорошо подготовился, князь, к нашей встрече, – сказал он, показывая на стены.

Там, уже не заботясь о том, что видны боярам, стояли с луками в руках стрельцы и смотрели на встречу посольства. Не каждый день доводится полюбоваться таким зрелищем в провинциальной Свентане.

Дражко уловил двусмысленность в речи герцога и даже некоторую нотку раздражения – Сигурд и не пытался скрыть свои чувства. Значит, стрельцов на стены воевода поставил не напрасно. И еще это значит, что уже подошло время к выполнению и второй части приказа, опять же тайного от бояр. И тоже приказа с двойной целью.

Князь посмотрел на стену, откуда за ним внимательно следили, и дал отмашку рукой, подавая стрельцам условный сигнал. И тут же остановил Трафальбрасса прямо перед тяжелыми створками ворот, обернулся сам и заставил тем самым обернуться герцога.

– Что? – спросил Сигурд.

– Потерпи! Сейчас! – слегка таинственно ответил воевода, не без успеха силясь изобразить высокую торжественность и естественное простое радушие. – Мы рады приезду высоких гостей и приготовили им праздничную встречу! Смотри!

Стрельцам не требовалось много времени, чтобы поджечь обмотанную паклей стрелу. У каждого из сотни было приготовлено по четыре таких стрелы. Мастерство славянских лучников известно во всей Европе, и все европейские воины восхищаются умением славян выпускать стрелы одну за другой, чего, однако, никто повторить не может, не имея славянского лука[24].

Вечернее небо вдруг раскрасилось праздничными огнями. Создалось впечатление, будто четыреста стрельцов выпустили стрелы одновременно в какую-то единственную, только им одним видимую в подоблачье цель. Горящие молнии сошлись вверху клином, а затем этот клин распался на веер, уходящий в горизонт, куда-то в сторону Дании. Плохо пришлось бы тому, кто оказался на дороге, когда стрелы начали падать. А упасть на дорогу они должны были обязательно, именно такое наставление давал Дражко своим воинам.

Судя по волнению, которое Сигурд попытался скрыть, прикрываясь восхищением от салюта, и по взглядам, которыми герцог обменялся со своей свитой, опасения воеводы имели под собой верные основания. Трафальбрасс сначала побледнел, а потом и позеленел от злости.

Воевода же был искренно рад, что угодил гостю, усы его топорщились больше, чем обычно, улыбка озаряла широкое скуластое лицо – он снова поднял руку. Новый поток из четырехсот стрел устремился в небо. За ним третий. Выглядело это красиво, эффектно и могло вызвать только одобрение среди послов и в народе, который, принарядившись по-праздничному, вышел понаблюдать за торжественным приемом. Но и Дражко и Сигурд знали, что тремя залпами целенаправленно накрыт большой участок дороги. Конечно, в это время суток в приграничной зоне проезжим делать нечего. И беспокоиться герцогу, стало быть, вовсе не от чего. Однако Трафальбрасс заметно нахмурился.

– Прошу, герцог… – протянул Дражко руку, указывая на вход в город. – На рассвете в храме Свентовита специально для дорогих гостей будет устроена большая служба. Повторяю – специально! Потому что обычно здесь большая служба проходит только один раз в год[25]. В честь вашего приезда мы передвинули праздник на две недели вперед.

– Да, – с явной угрозой кивнул головой Сигурд, – я давно уже хотел посетить этот храм и задать Свентовиту кое-какие вопросы…

– Он ответит тебе… – в голосе Дражко угроза перемешалась со смешком. – Надеюсь, ответом ты будешь очень даже удовлетворен. Свентовит всегда говорит только правду, хоть другу, хоть врагу, хоть простому проезжему, не верящему в наших богов…