«Ну и дела! Ничего себе!» – мелькнуло в голове у мальчика.

Он переводил восторженный взгляд с одного легендарного героя на другого, и уже теперь понимал, что если завтра кому-то вздумает рассказать о своем приключении, то непременно будет уличен во лжи и осмеян. И он твердо решил держать язык за зубами.

– Степан Осипович, – вдруг спросил Нахимов, строго взглянув на Костю, – а мальчик нам не помешает?

– Ему, Павел Степанович, все одно некуда идти, – ответил Макаров. – К тому же, господа, я обещал малышу, что наше с вами присутствие станет порукой в его безопасности.

– Что ж, – поразмыслив, сказал Ушаков, пристально глядя на Костю, – мальчишка, кажется, смышленый и мешать нам не будет. Как тебя зовут, отрок?

– Константин, – неожиданно для самого себя ответил Костя.

– Хорошее имя, твердое, – заметил Корнилов. Он подошел к мальчику и положил руку ему на плечо. – Малыш и прислужить может, ежели понадобится.

– Конечно, понадобится! – сказал Лазарев. – Жара-то какая! Ну-ка, дружок, сходи в ресторацию да принеси нам чего-нибудь прохладительного.

– А это куда? – в недоумении спросил Костя.

– Да вот же, сюда, – сказал Корнилов, указывая на здание шахматного клуба.

– Так это же… – начал было Костя, и вдруг увидел, что окна клуба залиты ярким светом.

– Там вестовой у входа, – продолжил Корнилов. – Скажешь, чтоб вынес тебе воды для адмиралов. Он знает.

– Слушаюсь! – вырвалось у Кости, и он бросился выполнять приказание.

– Ну, что, господа, – сказал Ушаков, – начнем?

– Пожалуй, пора, – ответили все разом.

– А вот, кстати, шахматная доска, – воскликнул Нахимов. – На ней и разберем все маневры. Степан Осипович, не возражаете?

– Отнюдь, – ответил Макаров.

Через несколько минут вернулся Костя. В плетеной корзинке, которую он принес, позванивали бутылки с водой и несколько стаканов. Адмиралы стояли вокруг скамьи, пристально глядя на шахматную доску. На ней по-прежнему была расставлена позиция отложенной мальчиком партии.

– А вот и живительная влага, господа! – воскликнул Корнилов. – От имени всех выражаю тебе, Константин, благодарность.

– Не за что, – ответил тот.

– Нужно отвечать «Служу Отечеству!» – подсказал Корнилов.

Костя смущенно улыбнулся.

– И ты бери, – по-отечески сказал Лазарев. – Небось, в горле пересохло?

– Спасибо, – ответил Костя и, взяв бутылку из корзины, притаился в тени.

– Ну, что, Михаил Петрович, – сказал Ушаков, обращаясь к Лазареву, – начинайте.

– С вашего позволения, разбор проведут Павел Степанович с Владимиром Алексеевичем, – ответил Лазарев.

– Не возражаю, – согласился Ушаков и присел на край скамьи.

– Что ж, господа, – начал Нахимов, снимая фуражку и вытирая платком пот со лба, – прежде всего нам хочется послушать доклад адмирала Макарова.

– Как вы знаете, господа, – начал Макаров, откашлявшись, – я был назначен Командующим тихоокеанским флотом. Японцы тогда были очень сильны, и наш флот, равно как и гарнизоны на берегу, претерпевали большие трудности. В конце февраля девятьсот четвертого года прибыл я в Порт-Артур. И знаете, что сразу бросилось в глаза? Безысходность в поведении боевых офицеров. Да, господа, представьте себе, это было так. Уж не знаю, почему, но настроение во флоте было ужасным. Впрочем, простая человеческая психология: когда тебе противостоят силы превосходящие, не каждый способен найти в себе мужество сопротивляться с достоинством.

– Однако же есть немало и обратных примеров, – заметил Лазарев. – Впрочем, прошу прощения, что перебиваю вас. Продолжайте.

Конец ознакомительного фрагмента.