Я помню, как впервые увидела Стену. До этого момента я ожидала чего-то скучного и невыразительного – пятидесятифутовый вал из серого бетона с колючей проволокой наверху, как в каком-нибудь апокалиптическом фильме. Но я забыла, что дине уже пережили свой апокалипсис более ста лет назад. Стена стала не концом для нас, а наоборот – возрождением.

Говорят, хатаальи работали рука об руку со строительными бригадами, и над каждым закладываемым кирпичом исполнялась ритуальная песня. Каждый элемент Стены, вплоть до штукатурной сетки, получил от них священное благословение. И Стена начала жить своей собственной жизнью. Когда рабочие вернулись на следующее утро, она была уже в пятьдесят футов высотой. На востоке она прирастала белой ракушкой, на юге – бирюзой, на западе – перламутровыми изгибами морских ушек, а на севере – чернейшими струями. Она была прекрасна. Она была наша. И за ней мы были в безопасности. Хотя бы от угроз внешнего мира. Но иногда самые страшные чудовища появляются изнутри…

Я въезжаю в Тсэ-Бонито в тот момент, когда восходящее над скалами солнце начинает шпарить в полную силу, заливая пустынный город сухим теплом. Тсэ-Бонито имеет свойство нагреваться особенно жарко. Может, потому, что он сосредоточен вокруг Т-образного асфальтового перекрестка, на котором пересекаются две главные магистрали Динеты. Или потому, что окружен белыми столовыми горами, перенаправляющими тепло прямо в каньон Тсэ-Бонито. Или же оттого, что весь город в основном состоит из лачуг с жестяными крышами и старых металлических трейлеров, чье главное предназначение, кажется, состоит в том, чтобы нагреваться на жаре. А может, причина и в том, и в другом, и в третьем. Как бы то ни было, трущобный городок из трейлеров, лачуг и редких хоганов[17] разросся под неумолимым небом пустыни аж на две квадратные мили. По меркам Динеты – бурно развивающийся мегаполис.

Но жизнь здесь довольно опасная. Постоянно царит беззаконие, изредка прерываемое рейдами Охраны Гражданского Правопорядка. Она патрулирует улицы, но без особого толку. Тсэ-Бонито – это городок в духе Дикого Запада, одичавшего до предела. Есть даже свои ковбои и индейцы, причем и те и другие – дине. В прошлый раз, когда я искала здесь плохого человека, я случайно вляпалась в перестрелку – больше напоминавшую Корраль О-Кей[18], чем охоту на монстров. Не могу сказать, что рада сюда вернуться, даже если это всего лишь визит к дедушке Таху.

Тах живет в самом центре города. Его дом – один из полудюжины хоганов, разбросанных по оживленному рынку, и я знаю, что если не успею застать его дома, то он начнет слоняться без дела, навещать соседей, покупать что-то повседневное или разглядывать товары в магазине «Мокасин-леди», словом, всячески надоедать окружающим. При этом не обращать внимания на случайные перестрелки и беспокоиться больше о ежедневных сплетнях, чем о собственной безопасности. Впрочем, никто в этом городе не причинит ему зла. Он здесь почти святой. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом: зачем такой известный и всеми любимый человек, как он, общается с людьми сомнительной репутации вроде меня? Иногда мне кажется, для него это что-то вроде благотворительности – учитывая события прошлого года. Обычно проявленная ко мне жалость заставляет держаться от ее источника подальше – я ведь гордая и все такое. Но Тах – хороший человек, и я стараюсь вести себя с ним правильно, насколько могу. К тому же он главный эксперт по монстрам в наших краях, и мне действительно нужна его помощь.

Я останавливаю грузовичок рядом с единственной дверью хогана, прижавшись как можно ближе к стене, поскольку знаю, что уже через час грязная улица будет битком набита людьми и пылью. Затем вытаскиваю из грузовичка все, что оттуда может быть украдено, и иду к двери. В одной руке липкий мешок с головой монстра, в другой – дробовик.