Куно должен был бы, однако же, заметить, что, по всей вероятности, диалектические различия арийского языка произошли не только от географического разделения, как он думал, но также в значительной мере и от несовершенного усвоения покоренными племенами арийского языка. Этот обильный последствиями взгляд принадлежит, как мы сейчас увидим, другому писателю.

Самое важное участие Куно в спорном вопросе заключалось в опровержении теории, которая утверждала, что распространение арийской расы шло наравне с распространением арийского языка. Другое бездоказательное предположение, вся теория последовательных переселений арийцев, приходящих с востока, было опровергнуто в следующем году Иоганном Шмидтом в брошюре в шестьдесят восемь страниц [24]. Как камня, брошенного пращой юного пастуха, было достаточно для ниспровержения филистимского великана, так и этот маленький эскиз, написанный юным и неизвестным писателем, опрокинул обширное здание, с таким трудом воздвигнутое несколькими гигантами филологии. Если бы, как предполагалось сперва, предки арийских наций (кельты, тевтоны, литовцы, славяне, латины и греки) одни после других покидали последовательными роями общий центр для того, чтобы идти искать в Европе новых жилищ, то, очевидно, было бы возможно построить генеалогическое древо, представляющее отношения и филиации арийских языков и устанавливающее их более или менее близкую связь с произведшим их языком. В течение двадцати лет филологи занимались составлением этих генеалогических древ, но из них не было и двух сходных таблиц; Бопп, Потт, Гримм, Лотнер, Шлейхер, Пиктэ, Цейс (Zeuss), Финк, Форстеманн, Грассманн, Зонне, Курциус, Макс Мюллер, Паули, Шпигель, Юсти, Эбель не могли прийти к соглашению относительно разветвлений этого арийского древа, которые могли бы быть точно определены, если бы арийская семья действительно существовала.

Существовало основное различие мнений по вопросу, должно ли причислять славянский язык к языкам европейским или к азиатским, приходится ли он сродни немецкому или зендскому; подобный же спор поднялся по поводу греческого; в то время как некоторые ученые считали его тесно связанным с латинским, другие утверждали, что он приближается к санскритскому; точно так же мнения разделились при решении вопроса, восходит ли отделение кельтов к эпохе мало или весьма отдаленной, и приближаются ли они более к латинам или к тевтонам. Существовала также основная разница во мнениях по вопросу, произошло ли разделение между языками Cевера и языками Юга или же между языками Востока и языками Запада, и должны ли греческий и славянский языки быть причислены к языкам восточным или западным.

Эти споры относительно первоначального корня, казавшиеся нескончаемыми, получили решение настолько же полное, насколько и неожиданное. Памфлет Шмидта перенес весь вопрос на новую почву, он показал спорящим, что ни одно из их мнений, по-видимому, несогласимых, не было совсем ложным, но что следовало отказаться от мысли представить их отношения в виде генеалогического древа. Шмидт утверждал, что эти отношения представляют аналогию не с ветвями дерева, а с волнами, происходящими на воде, поверхность которой возмущена. Он предполагает, что был период, когда единство первобытного арийского языка было полным. В некоторых пунктах этого пространства образовались центры возмущения; новые лингвистические образования или новые фонетические вариации начали проявляться и распространялись как волны во всех направлениях от начального центра, ослабляясь по мере того, как они расширялись, как это делается с концентрическими кругами, происходящими от камней, брошенных в спокойную воду. Эти концентрические круги делались все шире до встречи друг с другом. При помощи этой теории, как думал Шмидт, трудности могут быть уничтожены и противоположные мнения соглашены.