Выбор девушки-еврейки означал добровольное согласие Набокова с тем, что всё окружение возненавидит его и, где бы он ни появлялся, будет с осуждением провожать взглядом. В те годы это было сродни социальному самоубийству. Вероятно, в этом поступке присутствовал компонент подросткового бунта: «Я выберу того, кого родительская фигура в виде социума не принимает». В результате мы видим двух людей, которые разорвали все социальные связи. Сознательно и открыто на такое идут только люди с мазохистическим типом личности.

Кроме всего прочего, это была необычная пара. На первое свидание с Набоковым Вера пришла в маске волка. Фрейд бы назвал волка её тотемным животным. Мы не знаем этого наверняка, но, если интерпретировать её поступок согласно теориям Фрейда, он говорит о том, что, в отличие от Набокова, Вера идентифицировала себя с мальчиком. Вытянутая форма волчьей пасти – это фаллический символ, который свидетельствует о маскулинности Веры и явно выраженном у неё мужском начале. С психоаналитической точки зрения тотемным животным становится то животное, которое мы хотим поглотить – вобрать в себя. Любое тотемное животное – это проекция неких внутренних аспектов. Присваивая тотемное животное, мы как бы наделяем себя его силами, характеристиками и качествами. Тотемное животное может приходить к нам во сне или в некоем видении, ведь сновидение – это реальность, закодированная в ассоциативный ряд, посылаемая нашему бессознательному.

Выбрав в качестве тотема волка, Вера как бы поместила в этот объект то, что для неё желанно, но в то же время страшно и опасно. Волк – в первую очередь хищник, тот, кто ест других живых существ, часто больных. Больной – значит, слабый, без пяти минут мёртвый. Это дает иллюзию превосходства.

Если не копать глубоко, а просто посмотреть на эту пару и на то, как была устроена их жизнь, не сразу понятно, кто из них мужчина, а кто женщина. Например, Вера почти всегда ходила с пистолетом и отлично стреляла. При оформлении разрешения на оружие она сказала, что пистолет нужен, чтобы отстреливаться от змей во время охоты на бабочек. Представляете, как хорошо нужно стрелять, чтобы попасть в змею? При этом змея – тоже фаллический символ. Довольно интересно, что эта женщина одним фаллическим символом пыталась защититься от другого.

В романах Набокова прослеживается фиксация на этом огнестрельном оружии. Возможно, из-за того, что у самого писателя этого внутреннего «пистолета» не было. Он был у Веры, и это могло стать основой созависимых отношений. Кстати, знакомство с Верой совпало с периодом, когда Набоков потерял отца, и, вероятно, девушка в каком-то смысле заменила писателю погибшего родителя.

Набоков долгие годы не мог получить признания и почти ничего не зарабатывал. Какое-то время пара вела абсолютно нищенское существование: романы, которые издавал автор, никто не читал, кроме русской эмиграции. Взяв на себя заботы о материальном благополучии, Вера позволила писателю творить. Она была его редактором, негласным менеджером и, как сказали бы сейчас, продюсером.

В период, когда Набоков преподавал в Корнельском университете, Вера носила за мужем портфель, стирала с доски в аудиториях, читала лекции вместо него, когда он болел, устанавливала связи с издательствами и занималась продвижением рукописей.

Набоков «выстрелил», только когда они с Верой уехали в Америку. Там, начав писать на английском, он и создал бестселлер «Лолита», который принёс ему бешеную популярность.

Можно сказать, что Набоков как личность был отчасти нефункционален и в высокой степени инфантилен. Это похоже на перверсивные отношения. Или, проще говоря, на перестановку ролей, когда жена оказалась мужем, а муж – женой. При этом Набоков всю жизнь заводил романы на стороне и порой даже не скрывал этого. Можно предположить, что с женой Набоков не спал – она была для него отцом-мужем, но не объектом вожделения. Его измены приносили страдания обоим.