– Иди ко мне, – он притянул за руку и снова начал целовать. – Я не должен так на тебя давить.

В этот раз он целовал нежно, слегка касаясь влажными губами моих губ, щёк, шеи… Было странно, но от его ласки теперь мне захотелось рыдать. И я изо всех сил старалась сдерживать себя, чтобы не проронить случайного всхлипа.

Раздался звонок его сотового телефона. Он оставил меня ненадолго, чтобы ответить.

– Алло… Да… Хорошо.

Разговор получился коротким, и, убрав телефон обратно в карман, он вернулся ко мне, обняв одной рукой за талию, а другой осторожно взяв за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть в его глаза. В его такие красивые и одновременно холодные серые глаза.

– Мы поступим так. Сейчас ты поедешь домой. И подумаешь. – строго произносил он короткие фразы, – У меня завтра только четвёртая пара. После неё я буду ждать тебя в своей аудитории. Если ты не придёшь, значит, мы сделаем вид, что ничего не было, и забудем об этом. Но если ты придёшь… – не убирая руку с моего подбородка, он нежно провёл большим пальцем по моей щеке, и его взгляд внезапно потемнел, – Знай, если ты придёшь… то потом, если позже ты передумаешь, я могу уже не отпустить тебя. Поэтому, хорошо подумай, Рая.

Его строгий властный голос странным образом успокоил мою тихую истерику, и я смогла свободно вздохнуть.

– Хорошо, – произнесла в ответ.

– Марк уже внизу, он отвезёт тебя. Я провожу, – сообщил он, выпуская меня из своих рук.

Мы вернулись к лифту. Он помог мне одеться, и сам накинул короткое чёрное пальто, заставляя меня в очередной раз залюбоваться им.

Когда лифт приехал, мы вошли внутрь, встав у противоположных стен, лицами друг к другу. Нажав клавишу на панели, Владимир Александрович отправил кабину вниз, и во время спуска мы оба не проронили ни слова. И от этой неестественной тишины, свинцовая тяжесть давила на мою грудь.

Когда двери открылись, он учтиво пропустил меня вперёд и проводил до уже знакомой чёрной машины, стоящей неподалёку. Марк стоял тут же, опираясь на её капот и сложив руки крест-накрест на своей груди.

Его насмешливый взгляд мне сразу не понравился.

– Цела, Рая? – с наглой ухмылкой поинтересовался он, изображая заботу, а после перевел взгляд на моего преподавателя. – Что-то вы быстро!

– Марк, заткнись, – грубо ответил Владимир Александрович, бросив на своего друга тяжёлый взгляд, от которого даже мне стало не по себе.

– Ладно, ладно, молчу! – тут же согласился он, продолжая при этом ухмыляться. Да ещё и сделал жест рукой, будто закрывает себе рот на молнию.

Вот же неприятный тип. И, получается, он в курсе о предпочтениях своего друга? Мне стало как-то очень неприятно, и захотелось поскорее попасть домой, чтобы только не испытывать этот дискомфорт.

Владимир Александрович открыл заднюю дверцу автомобиля, и, взяв меня за руку, помог сесть внутрь. На мгновение, задержав цепкий взгляд на моем лице, он улыбнулся одними уголками губ, и тихо произнёс:

– Пока.

– Пока, – эхом отозвалась я, чувствуя, как в груди назревает новая болезненная волна сомнений.

С тихим хлопком он захлопнул дверь, а Марк тут же открыл свою, чтобы сесть за руль.

– Проследи, чтобы она вошла в общежитие, – услышала я строгое напутствие своего преподавателя.

– Слушаюсь! – издевательски отсалютовал ему Марк, усаживаясь в машину. Клоун.

– И не разговаривай с ней, ты понял меня?! – с тихой угрозой в голосе предупредил его Владимир Александрович.

Тот устало вздохнул, и впервые ответил с раздражением вместо привычных насмешливых ноток в голосе:

– Ладно.

Марк сдержал своё обещание и действительно не проронил ни слова за всю поездку, чему я была только рада. Вместо этого он включил музыку погромче, видимо решив в отместку оглушить меня, но если так, то он просчитался. Я и этому была рада. Ритмичные басы дерзкой мелодии агрессивно привлекали к себе внимание, заставляя наслаждаться их низким звучанием, и не позволяя тяжёлым тревожным сомнениям разорвать мою душу в клочья раньше времени.