Но это моя работа, в которой важно отсеивать личную неприязнь от должностных обязанностей. И в первую очередь, Жаров в данный момент ― мой клиент. Я уважаю каждого покупателя, и совершенно неважно, что меня связывало с тем или иным человеком в прошлом. Придерживаюсь элементарных норм делового этикета.

― Не беспокойтесь, ― произношу чуть ровнее, и моя улыбка уже не столь натужная. ― И доверьтесь мне.

Я выходу из-за прилавка и смотрю на витрины, прикидывая примерную комплектацию бокса.

― Что она предпочитает?

― Если бы я знал, ― смущенный смех разносится за моим плечом.

Я вздрагиваю, поскольку Жаров стоит очень близко.

Очень-очень давно я умудрилась проникнуться к нему влюбленностью. Ну не дурочка ли?

― У вас неважные отношения? ― осторожно интересуюсь.

― Надеюсь, что до этого не дойдет. Мы еще не встречались. Могу я узнать ваше имя?

Я намеренно пропускаю последний вопрос мимо ушей, осторожно снимая с витрин сладости. На кой черт ему сдалось мое имя? Если бы постарался, мог бы переворошить кладезь имен женщин, которые побывали в его постели, и выудить мое (безусловно, к огромному несчастью).

Жаров трется рядом, следуя за мной попятам, пока я ношусь по залу и складываю в коробку упакованные по отдельности десерты.

― Вы сделаете мне очень приятно, если приоткроете завесу тайны и скажете мне свое имя.

Я абсолютно не впечатлена его флиртом, но отвечаю. Чтобы отстал.

― Влада.

Паша елейно улыбается и протягивает раскрытую ладонь.

― А я Павел.

Да знаю, что б тебя…

С явной демонстрацией нежелания отвечать на рукопожатие я сгребаю имбирные печенья в шелестящих обертках и аккуратно выкладываю их поверх капкейков.

― Рада знакомству, ― отзываюсь сухо.

Я беру бокс с края столика для посетителей и иду к кассе. Жаров плетется позади. Я чувствую его взгляд, задержавшийся на моих шортах, и он сто процентов увлечен не оценкой их фасона.

― Добавить что-нибудь еще? ― показываю быстрым жестом на стойку с различными аксессуарами и открытками.

― Ваш номер телефона, пожалуйста.

― Что-то кроме моего номера телефона, ― я удерживаю поток негативный обвинений за плотно стиснутыми зубами, которые обнажаю в хмурой улыбке.

Кареглазый мужчина разочарованно вздыхает.

― Вы разбиваете мне сердце, Влада. Может, у вас хоть клей найдется, чтобы собрать осколки воедино?

Я пригвождаю взор к монитору, вбивая данные для чека.

У него амнезия? Деменция? Слабоумие?

Предположения об умственной отсталости у этого человека немного успокаивают.

― Прошу, Влада, дайте шанс провести на вас благоприятное впечатление, ― он прислоняется бедром к прилавку и понижает голос до проникновенного шепота, пытаясь наклониться ближе к моему лицу. Складывает ладони вместе в молитвенном жесте. ― Пожалуйста. Я не прощу себе, если упущу вас.

Почти девять лет назад я дала ему такую возможность. Так что нет, спасибо.

― У меня есть парень, ― изрекаю, меняя тональность голоса на недружелюбную.

С апломбом расправляю плечи, поднимаю подбородок и взираю свысока на Жарова. Силой мысли изничтожаю его самонадеянность, стирая с щетинистого и благолепного лица мужчины дерзновенность. Передо мной распинается безусловный красавец, который когда-то топтался на сердцах несчастных девушек, мечтавших добиться его расположения. Да и сейчас, уверена, проделывает то же самое. Выбрал своей целью меня?

Он обречен на провал.

И он ни за что не узнает о Лере.

― Очень жаль, ― в расстройстве бормочет Жаров.

Я вручаю ему чек.

― Благодарю за покупку, ― двигаю к Павлу бокс со сладостями.

― Спасибо, Влада, ― он берет коробку, прижимая ее к широкой груди. Смотрит на меня с необъяснимой надеждой и не торопится покидать мою кондитерскую.