Возможно, я все это только нафантазировала, эти чувства к нему. Ведь последнее время я постоянно общаюсь с ним. Интернет, несмотря на отсутствие человека рядом, сближает, но в то же время мозг сам искажает реальную картинку, основываясь только на напечатанных словах, фотографиях и внутреннем настроении, вырисовывая нереальное, то, чего бы хотелось только тебе. Да, я поняла, мне хочется быть с Мишей, с таким, какой он представился у меня в голове. Именно тот образ мужчины, который я давно перестала видеть в Вадике. И боюсь, что реальность только лишь подтвердит мое представление о нем. Боюсь последствий. Придется что-то менять. Окончательно, бесповоротно.

***

Утренние сумерки. Самое холодное время суток. Пять утра. Земля еще не успела сделать полный круг вращения вокруг оси, энергия солнечного тепла прошедшего дня уже полностью отобрана ночью. В это время человек уходит в самый крепкий сон, который глубоко уносит сознание в мир грез. Я оторвался от дневника и посмотрел на нее.

Никогда не винил ее за наш разрыв. Она ушла к другому, мне же оставалось только принять это и попытаться как можно быстрее смириться и забыть ее. Работа. Лучшее лекарство. Теперь понимаю, что она еще и одна из причин. Как же я не заметил ее смятение, ее отторжения от меня. Память вскрыла еще одно воспоминание. Когда это было? Да, наверное, еще до ее встречи с ним. Не придал тогда значение нашему разговору.

Мы гуляли за городом. Выехали в лес, хотели немного побродить на природе. Тишина, звонкие редкие чириканья прилетающих с зимовки птиц, отдаленный шум быстро идущей по руслу реки, зеленеющая сочная густая трава, тепло от прижавшейся ко мне любимой женщины.

Вышли из лесной посадки и шли по протоптанной тысячами ног узенькой тропинке, ширина которой заставляла нас еще ближе прижиматься друг к другу.

– Я всегда была уверена, что такие прогулки полезны. Свежий воздух, красота природы.

– Тишина и возможность оторваться от суеты города.

– Да, верно. Думаю, мне бы понравилось жить где-нибудь в деревне, вдали от цивилизации.

– Не уверен. Мы слишком глубоко пропитаны благами городской жизни.

– Но все же, представляешь, время будто останавливается, нет этого жуткого рабочего графика, когда я только ночью могу видеть тебя. Мы бы вместе работали, создавали что-то свое.

– Ковыряться в земле? В деревне вроде только это и возможно делать. Ты уверена, что этого хочешь? А туалет на улице и мыться в тазике с водой. Не знаю, как все это ты бы пережила.

– Человек ко всему привыкает. Главное, чтоб была какая-то цель, опора и поддержка. Вместе ведь можно горы свернуть.

– Да, или же от безысходности. Когда нет сил что-то поменять. Нет возможности. Или желания. Тогда человек вынужден привыкать к тому, что имеет.

– Это обидно, когда нет сил. Или руки опускаются. Мне всегда жалко смотреть на бомжей. Выкинутые на обочину жизни. Неприкаянные, бесцельно живут, просто, чтобы существовать. И ведь даже не пытаются что-то поменять.

– Это очень тяжело сделать. Да и вообще, мне кажется, что они вполне себе счастливые люди. Никаких забот. Никаких идей. Никаких переживаний и стремлений. Плывешь по течению, хоть и грязной речки-вонючки.

– Все равно жалко их. А хотел бы ты что-нибудь поменять?

– Нет. Меня все устраивает. Работа, которая мне нравится. Хорошая квартира. Ты рядом. Мне кажется, я самый счастливый человек.

Она вздохнула. Грустно улыбнулась. Это я вижу сейчас, в образе, память запечатлела момент, но тогда, тогда я не заметил эту ее реакцию на мои слова. Как же так? Может то и был тот самый переломный момент, ее намек, ее последняя попытка намекнуть мне, что она несчастлива.