Правоверные дружно воскликнули: «вах!», толпы фанатиков рвали и жгли флаги и портреты диктатора, призывая к джихаду, заочно приговорив Великого и Мудрого к смерти. Им активно вторили союзники русских уйгуры – мусульмане в подавляющем большинстве.

Тем временем Ли Чжибо заимел подвижников в лице народов, исповедующих буддизм. Армия Великого и Мудрого увеличилась до сорока миллионов бойцов.

Страны обеих Америк и Австралия заняли выжидательную позицию. К ним охотно присоединилась вечно нейтральная Швейцария, гарантировав всем участникам назревающего конфликта неприкосновенность банковских вкладов. Остальные страны Европы тоже помалкивали, задыхаясь в своих проблемах с переселенцами из Африки.

На одном из официальных приёмов проводившемся во дворце диктатора, возведённом на берегу Чёрного моря, чернокожий американский посол несколько высокомерно высказался по поводу очередного заявления Великого и Мудрого. В ответном спиче диктатор совершил немыслимое – на хорошем русском языке послал его к одной матери и плюнул ему на чёрную лысину.

Скандал случился грандиозный.

Как только об инциденте узнали жители африканского континента, диктатор сразу же обзавёлся целым материком недоброжелателей.

Чернокожий президент Соединённых Штатов, братом которого являлся оплёванный полномочный посол, воспринял это как личное оскорбление. Так как русского языка он не знал и находился довольно далеко от Сочи, то лично послать диктатора, а тем более плюнуть в него не мог, поэтому послал ноту протеста и разорвал дипломатические отношения с Северным Великим Китаем и Поднебесной.

Подобные ноты с последующим разрывом отношений посыпались от стран членов блока НАТО.

Самолюбию Великого и Мудрого был нанесён урон.

Пятого сентября две тысячи пятьдесят шестого года он объявил войну Соединённым Штатам Америки.

Третья мировая началась.

Первые китайцы вошли в зону поражения.

Бес открыл огонь, короткими очередями расстреливая пехоту. Казалось бы, мёртвая площадь и дома, окружающие её, ожили выстрелами.

Китайцы, зло огрызаясь, агрессивно пробирались вперёд, достигли центра площади и захватили два полуразрушенных дома, где из бойцов капитана в живых не осталось никого.

Иван в очередной раз сменил опустевший магазин и принялся выцеливать наиболее дерзкого китайца. За свою неуёмную энергию тот поплатился жизнью.

Танки неукротимо ползли вперёд, ведя на ходу стрельбу из пушек.

Бес подтянул ближе гранатомёт. Привёл его в боевое положение, навёл оружие на ближайший танк, целясь в основание низкой башни, где защита мощных и эффективных «Титанов» была наиболее слабой. Этакая Ахиллесова пята. Конструкторы ничего не могли с этим поделать.

Улучив момент, выстрелил. Заряд с шипением пролетел расстояние, отделяющее его от цели. Расчёт оказался верным. Танк, вспыхнув спичкой, окутался чёрным дымом.

– Отличный выстрел, командир, – прокомментировал Муса Абдуллоев.

– Благодарю, Муса. Ты хорошо меня похвалил, получишь вкусную конфету. Как у тебя?

Абдуллоев грустно ответил:

– Я в порядке. Сухоногов погиб полчаса назад.

Бес зло выдохнул:

– Сахно, доложи о потерях.

Лейтенант отчитался:

– По последним данным, поступившим из рот, потери личного состава – до восьмидесяти процентов. Если из пяти рот наберётся одна, это хорошо.

Капитан молча выругался.

«Где же эти чёртовы «осы», где обещанная поддержка с воздуха? – зло подумал он. – Штабисты, сволочи, положили батальон почём зря».

Отвлечься от невесёлых мыслей его заставила троица китайцев, быстрыми перебежками устремившаяся прямо на его позицию.

«Гостей я не жду», – подумал Бес и тремя точными выстрелами успокоил бегунов.