– Хорошо. Спасибо. – я дописав, закрыла журнал. – Увидимся позже на терапии. – махнув рукой, охранник у двери подошел к Питеру и повел его обратно.

Склонив голову на бок я взглянула в окно. На мгновенье я отключилась от мира, как меня вырвали из них, оторвали от привычных звуков и запахов, от суеты будней. За окном мир продолжал своё движение, но я словно застыла во времени. То ли это был дождь, барабанящий по стеклу, то ли просто усталость, накапливавшаяся неделями, но в душе моей поселилось странное чувство пустоты Я вспомнила слова из старой книги: «Иногда нам нужно просто остановиться и посмотреть на мир со стороны». И вот, именно в этот момент, глядя на капли дождя, стекающие по стеклу, я поняла, что это и есть то самое «остановиться». Может быть, это был всего лишь перерыв, необходимый для того, чтобы собраться с силами и продолжить путь. Может быть, это была возможность оглянуться назад и оценить пройденный путь. Но в тот момент мне было всё равно, что это было. Важно было то, что я почувствовала себя живой, настоящей, сопричастной миру, но при этом отстранённой от него. Это была странная, но удивительно успокаивающая пустота, которая дала мне силы для того, чтобы снова вернуться к жизни.

Мой охранник привел Майка и усадил на стул, где несколько минут назад находился его брат. Он принял совсем другую позу, он скрестил ноги под столом и сложил руки на столе сцепляя их.

– Здравствуйте, я Моргана Ваинвирг.

– Я Майк Тейт. – мужчина улыбнулся солнечной улыбкой.

– Майк, как ты себя чувствуешь?

– Отлично, мне здесь нравится. Только вот. – Майк слегка помедлил. – Я очень переживаю за брата, мы настолько долго еще не разлучались. – мужчина слегка дергал ногой.

– Понимаю, у меня тоже есть сестра, но мы к сожалению не близнецы, но я безумно по ней скучаю. – я улыбнулась, открывая журнал.

– А она сейчас где?

– Она в Нью-Йорке. Она сейчас работает хирургом в огромной больнице. – я вгляделась в Майка.

– Я бы не смог брата отпустить, поехал бы с ним. Питер моя единственная семья. Другой у меня нет и не надо. – мужчина перебирал пальцами.

– Майк, как вы отреагировали на болезнь брата? – я записал ответы в журнал.

– Я …я был в растерянности, я готов умереть вместе с ним, потому что жизни без него я не вижу. Если он умрет я убью себя. – Майк поднял свой взгляд полной грусти.

– Расскажите, как вам пришла идея с ограблением?

– Я точно не помню

– Попытайтесь вспомнить.

Ощущение было, словно меня ударило током. Коснувшись руки Майка, я испытала острую, пронзительную боль в висках, и мир погрузился в непроглядную тьму. Затем – фрагментарные, стремительно сменяющие друг друга образы: два мальчика, лет семи-восьми, играющие в песочнице, один из которых, напоминающий Майка, падает, ударившись головой. Возможно, это было видение из прошлого, скрытое воспоминание, доступное лишь моему подсознанию. Далее – мелькнувшая картинка школьной дискотеки, затем коридор, где Майк и Питер, похожие на подростков, завязали бурную ссору. Питер, лицо его искажено гневом, кричал на Майка, повторяя фразу «Я устал от тебя!», его голос звучал резко и обвиняющее, словно он таил в себе многолетнюю неудовлетворённость. После этого снова темнота, сжимающая сознание, как ледяной обруч. Внезапно, яркий, слепящий свет. Я оказалась в больничной палате. Майк лежал в кровати, лицо его было бледным, изможденным. В палату вошел врач, его лицо выражало серьезную обеспокоенность. Выслушав врача, Майк схватился за голову, его тело сотрясали рыдания, глубокие и отчаянные, полные безысходности и боли. Следующий кадр – дом Майка и Питера. Снова сцена ссоры между братьями, только теперь она происходила в более интимной обстановке – на кухне, за обеденным столом. Питер, весь в нервном напряжении, повторял свои обвинения, его тон был жесток и не оставлял места для возражений. Потом снова темнота. Теперь звучал только голос Питера, напористый, преследующий, повторявший как мантру: «Ты скажешь, что ты виноват. Ты виноват. Запомни!». Его слова звучали как приговор, как неизбежное заключение, от которого невозможно скрыться. И тогда, наконец, слышен дрожащий, едва различимый голос Майка: «Я виноват». Признания, прозвучавшего в тишине, было достаточно, чтобы понять – трагедия имела место, а ее корни глубоко уходят в отношения братьев, возможно, в неразрешенные конфликты детства, в невысказанные обиды, которые накопились и взрываются сейчас, в этом мрачном видении. Возможно, касание руки Майка стало ключом к этим травмирующим воспоминаниям, к забытым фрагментам его жизни. Я резко вернулась в реальность, легкий звон в ушах пульсировал.