Потом, наконец, папе оформили все необходимые документы, он смог устроиться на работу, получил продуктовые карточки.

А потом  КОНЧИЛАСЬ ВОЙНА.

А потом был ПАРАД ПОБЕДЫ!

Праздник, салют. Все устремились на Красную площадь. И мы, конечно, тоже. Море людей, радостных лиц, слёз. Люди всё прибывают, масса стала уплотняться, распорядиться собой стало невозможно. Папа посадил меня на плечи, взял маму за руку и стал прожиматься в сторону моста. Долго ли это длилось, я не знаю. Страх, ужас от чего-то неотвратимого, неуправляемого сковал всё моё существо. Салют мы встретили на мосту. Вид на Красную площадь был прекрасен и ужасен. Толпа прижала папу к перилам моста, и я на его плечах оказалась над зловеще-тёмной водой. Я кричу от ужаса. Мама пытается дотянуться до меня, кричит, чтобы я не смотрела вниз, посмотрела в небо, на рассыпающиеся разноцветные звездочки…. Как и когда всё это закончилось – я не помню. С тех пор ужасно боюсь толпы. Этот страх так прочно засел внутри меня, что также прочно передался моей дочке, хотя не припомню, когда я могла ей это внушить.

А ещё через некоторое время папа получил медаль ″За Победу над Германией″.

1-го сентября я пошла в школу № 501. Школа совсем рядом с домом. Мы иногда, заспавшись, выбегаем за 3 минуты до звонка. Она находится на улице Ленинская Слобода. Нам надо пробежать по нашему недлинному Ослябинскому переулку, повернуть в скверик вдоль Ленинской Слободы, пройти по нему, пересечь улицу, и мы в школе. Можно и сразу из переулка пересечь улицу и пройти к школе по ней, но по скверу – приятнее.

Эля с Нонной попали в класс "Б". Меня мама очень долго не могла записать, так как не могла отпроситься с работы, и я оказалась в классе "Г". Юля тоже попала в класс "Г".

Школа была из-за войны не достроена, таковой она и осталась. Но часть зданий школ были разрушены при бомбежках, а детей после войны набралось много. Много детей-переростков, то есть тех, кого война отторгла от учёбы. Здание школы в виде растянутой буквой "П", 4-х этажное, но боковины имеют только 3 этажа, а 4-ый сияет пустотой: есть каркас, а стен нет.

Но это уже началась мирная жизнь! Ещё мы покупали продукты по карточкам, ещё наши платьишки были в заплатах, ещё мы не всегда были сыты, и лучшим пирожным был кусок хлеба с маслом и сахаром. Но больше не падали бомбы, не погибали наши отцы и старшие братья.

Снова ярко светило солнце, высоко синело небо, зеленела трава, и тихо шелестели деревья.

Весна. Солнечные светлые дни, говорливые ручейки бегут по улице. Всё поёт и радуется жизни. ″Полночный троллейбус″, закружил, заполонил нас. Это к нам пришёл Булат Окуджава. ″Барабанщик″, ″Гори, огонь, гори″, … на смену декабрям приходят январи . . ., ″Песенка о голубом шарике″. Мы утонули в их теплоте, в их простой нежности. Песни приходят к нам, как старые друзья, и остаются с нами.

Заканчиваю 2-й курс. Солнечное утро воскресенья. Иду в Театральную Студию Детского Сектора ДК ЗиЛ. В Москве летом будет проходить VI Всемирный Фестиваль Молодёжи и Студентов. Наша студия готовит несколько спектаклей для выступлений на фестивале: ″Друзья из Питтсбурга″ – приключения Тома Сойера; наш давнишний, очень известный спектакль ″Аттестат зрелости″; инсценировка по рассказу С.Антонова ″Лена″; сценическую повесть по произведению В.Катаева ″Белеет парус одинокий″ и ″Ромео и Джульетта″, В.Шекспира.

Я живу на Восточной улице, напротив ДК ЗиЛ, примыкающего к бывшей трапезной старого Симонова монастыря. Сегодня в Студии репетиция. Я вышла немного пораньше, чтобы пройтись по весёлому весеннему солнышку. Репетиция продлится целый день, потом – бегом домой пообедать, и вечером снова в Студию на спектакль. А сейчас, с утра, самое время насладиться весенним теплом, задиристыми лучами ласкового солнышка. Захожу на оставшийся островок зелёного парка у Симонова монастыря, иду по старой липовой аллее. Потом поворачиваю налево, к остаткам большого монастырского пруда, теперь представленного как детский. Здесь уже гуляют и щебечут вместе с воробьями и трясогузками такие же взъерошенные своими детскими заботами дети. Останавливаюсь у прудика, поворачиваю лицо к солнышку, ловлю его ласковые, слепящие лучики, замираю от наслаждения. Какая-то девочка дёргает меня за руку: