Затем мы поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. В прихожей моё внимание привлекло высокое узкое зеркало в деревянной раме с тумбочкой, на которой стояли небольшие статуэтки, вырезанные из дерева. Молодой мужчина, хозяин дома, пояснил, что сделал их сам. Внутри было просторно и светло, ничего лишнего. Вся мебель была выполнена из светлого натурального не окрашенного дерева. Окна большие, остеклённые. Интересно, что я не заметила ни одного металлического предмета.

Мы прошли в комнату, где стоял длинный сервированный стол и стулья. Когда все расселись, я осмотрелась. Народу оказалось много, человек двадцать пять, хотя на улице стояло в два раза меньше. Я решила, что меня встречали не все члены семьи, а часть из них оставалась в доме. Мы обедали, пили золотистое вино из изящных высоких бокалов, разговаривали, но о чём, я не помню. Не помню, как и покинула этот гостеприимный дом. Вспоминая сон, я испытываю с одной стороны лёгкую грусть из-за того, что пока не могу снова посетить своих родственников в том месте, где царит любовь и покой. Но с другой стороны испытываю радость от мысли, что меня ждут любящие родные в мире, где нет старости, где люди всегда молодые и красивые.

Информация, которую я вынесла из данного сна следующая: на планете, где обитают ушедшие с земного плана мои родственники, нет больших заводов, не добывают металл, нет машин, оборудования. Но в том мире имеются стеклянные изделия, зеркала и материалы, из которых строят небольшие летательные аппараты. На планете нет скученности, все живут в своих усадьбах, хотя и разрозненно, но с удобствами. А ещё я обратила внимание на царящий там покой и тишину, чистоту природы, хотя за то короткое время, что я там присутствовала, многого не узнаешь. В общем, никакой злобы, войн и насилия.

Я вспомнила свои детские сны, в которых я тоже обращала внимание на одноцветность тканей одежды, на которых не было ни цветов, ни орнаментов, ни рисунков. Женская одежда всегда была сшита из ярких однотонных тканей, а мужская обычно из тканей светлых или белых тонов.

Мой отец был необычным человеком. Меня всегда поражала его работоспособность. Создавалось такое впечатление, что он обладает властью над временем. Как будто он каким-то образом мог растягивать его, чтобы успеть сделать неимоверное количество дел. Потом я наблюдала эту способность у своей старшей дочери. А вот младшая этим свойством не обладала. Если мой день – это файл, то его день – это сжатый файл, вмещающий, как известно, в несколько раз большую информацию. Он обладал мощным беспокойным умом, великолепной памятью и высоким интеллектом. Отец много знал, многим интересовался. После окончания Ленинградского Мореходного училища он ходил в плавание на паруснике, кажется его название было «Товарищ», затем плавал в Америку и Сингапур. Штурман по профессии – он свободно ориентировался в созвездиях и звёздах. Любовь и интерес к звёздному небу не пропадали у него до самой смерти. Войну отец провёл на минных тральщиках в Балтийском море. Затем воевал против японцев на Дальнем Востоке, где и остался жить. Он смотрел далеко вперёд в будущее. Интересно, что его пророчество насчёт моей специальности сбылось. Мне запомнился один разговор с ним. Я тогда училась в классе седьмом. Отец сказал, что будущее за цветной металлургией и советовал связать свой выбор профессии с этой отраслью промышленности. Хотя я выбрала специальность инженера-строителя, но работала проектировщиком в Проектно-Исследовательском Центре, специализирующемся на предприятиях цветной металлургии. Я была очень привязана к отцу. Приведу один пример, подтверждающий связь между нашими душами, проявившую себя, когда мы находились на большом расстоянии друг от друга. Окончив Ленинградский инженерно-строительный институт, я уехала работать в Заполярье. Родители после выхода на пенсию переехали на постоянное место жительства в город Балхаш в Казахстане. Как-то раз я шла одна по улице в городе Мончегорске по своим делам. Вдруг, совершенно неожиданно я чётко осознала, что дома что-то произошло. Случилась какая-то беда с отцом. Это было мгновенное прозрение, не вызывающее никакого сомнения. Я развернулась и быстро пошла на Главпочтамт, чтобы дать телеграмму. В ней я написала всего два слова: