Перейдя площадь и обогнув газетный киоск, я завернула на тротуар, ведущий к первым домам. Я шла, сосредоточившись на том, что делается у меня под ногами, так как было очень скользко. Дойдя до первого киоска, подняла голову и остановилась в изумлении: вместо знакомых облупленных киосков, окрашенных в ядовитый зелёный цвет, с ленточным остеклением и форточкой, в которую покупателю выдавали продукты, стояли два современных павильона, сверкая белой эмалью и тонированными тёмными стёклами по фасаду. Сплошное коричневое остекление от низенького, сантиметров тридцать, фундамента до плоской односкатной крыши было разделено фахверками, окрашенными тёмно-коричневой эмалью, на вертикальные полосы шириной сантиметров восемьдесят. Я смотрела на это сверкающее в лучах неяркого солнца современное чудо с недоумением. Сначала я возмущённо подумала, почему муж не сказал мне о замене старых киосков, ведь он вчера ходил в дальний универмаг. Затем ещё больше расстроилась:

– Вот ведь невезуха! Теперь придётся идти по этой хляби небесной в универмаг у перехода.

Но не сдвинулась с места: что-то меня удерживало, что-то было не так, неправильно.

– Странно, – подумала я, – время для замены киосков совсем не подходящее. Сугробы снега, который тает пока только на тротуарах и асфальте.

Тут во мне проснулось профессиональное любопытство инженера-строителя:

– Копать замёрзшую землю под фундаменты? Странно!

Тут до меня дошло, что никаких признаков строительных работ не заметно. Снег, прилегающий к серому бетонному фундаменту, был утоптан и, видно было, что лежал он здесь давно. Я вспомнила, что последний раз проходила мимо киосков четыре дня тому назад, когда шла на автобусную остановку, чтобы ехать на заседание нашего литературного клуба. Тогда киоски были на месте.

– Ну что же! Видимо старые киоски демонтировали, а новые заказали точно по размерам существующих фундаментов. Это объяснимо, только почему не видно никаких признаков строительных работ? Но демонтировать такой киоск можно только с помощью крана, а его следов почему-то тоже нет. – Размышляла я.

Я продолжала разглядывать первый павильон, рядом с которым стояла. Он был пуст, только в правом углу у самого стекла в длинной сетке висел небольшой детский мячик.

– Так, похоже, продуктами здесь торговать не будут, скорей всего какими-нибудь канцтоварами и детскими игрушками. – Решила я и двинулась дальше.

Подходя ко второму павильону, я увидела, что он тоже пустой, а на дальней от меня торцевой стенке по всей высоте расположены широкие полки, сделанные из пластика ярко-жёлтого цвета.

– Здесь тоже едва ли будут торговать продуктами. – Расстроено решила я.

– Эти широкие полки явно предназначены для обуви или, например, постельного белья.

А расстроилась я из-за того, что всегда покупала определённый сорт хлеба, который поставляли из населённого пункта Рыкань. Хлеб так и назывался: Рыканский. В настоящее время – время синтетических и генно-модифицированных продуктов всё труднее становится купить что-либо съедобное. Хлеб нынче тоже делают по ускоренной схеме. Вместо обычной квашни, которую нужно выдерживать несколько часов, в муку добавляют кучу реагентов, один из которых, между прочим, используют ещё в производстве зеркал и в отбеливании материалов, и через тридцать минут тесто готово для выпечки. Хлеб и батоны из такого теста рыхлые, пустые, похожи на вату. Рыканский же хлеб выпекают по старым рецептам, но продавали его только в демонтированном киоске и в нашем магазине. Сегодня магазин закрыт, а киоск снесли. Значит надо идти по гололёду к гипермаркету у надземного перехода через трассу Дон.