Проснулись от свиста снаряда. Разрыв. Опять свист, разрыв. Затрещали винтовочные выстрелы. Повозки заметались по станице.

Забыли выставить боевое охранение. Корнилов ругался страшно. На горизонте показалась красная конница. Её подпустили поближе и ударили шрапнелью. Во фланг красных стала заходить белогвардейская сотня. Красные решили не рисковать и отступили вместе со своей пушкой. Полковник Икишев перекрестился – как вовремя! Как раз шрапнель кончилась.

Порядок в белой колонне был восстановлен. Наскоро подкрепившись и похоронив нескольких человек, двинулись дальше.

На Хомутовском кладбище остался лежать старый полковник, который подарил Корнилову дубовую палку и посоветовал сделать отличительный знак для главнокомандующего.

С продовольствием вышла небольшая заминка. Казаки Хомутовской не хотели снабжать корниловцев продовольствием не даром, не за деньги. Пришлось брать силой. Станичники пожаловались главнокомандующему. Корнилов вспылил:

– Казаки – это наши союзники! Не сейчас, так в будущем! Если мы их будем грабить, то мы лишимся этих союзников. А это не дело, господа, не дело.

И издал указ строго настрого запрещающий брать что-либо у населения. Только добровольно и только за деньги. Чем привёл в ступор интендантов, отвечающих за снабжение армии: как можно купить что-то у населения, если население не желает ничего продавать?

Деникину сапоги не продали не в Ольгинской, не в Хомутовской, слава Богу, что хоть папахой разжился в Ольгинской.

Дорога совсем раскисла. Повозки двигались с трудом. Временами приходилось распрягать задние повозки и впрягать дополнительно лошадей в передние повозки, вести их на какое-то расстояние, а затем подтаскивать задние.

Африкан Петрович Богаевский приказал отряду полковника Зимина прикрыть еле ползущую колонну.

– Расположитесь где-нибудь на холме, Виктор Витальевич, – пояснил приказ Богаевский. – Как только колонна скроется из вида, передислоцируетесь. А то, как бы опять не налетели. Пулемёт возьмите и пулемётчика, желательно – хорошего.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – козырнул Зимин и отправился выполнять приказ.

С собой взяли Софью де Боде, как отличного пулемётчика и относительно лёгкий пулемёт Льюиса американского производства, стреляющий российскими патронами.

Расположились на холме справа от дороги. На землю постелили шинель, на неё положили де Боде вместе с пулемётом и сверху накрыли ещё шинелью. На протесты Софьи Зимин жёстко ответил:

– Отставить, прапорщик! Тебе ещё рожать.

Ни чего не происходило. Колонна Добровольческой армии ушла далеко, её догнали, заняли новую позицию. Хотели уж менять и эту позицию, как на горизонте показались какие-то точки.

Зимин долго вглядывался в бинокль и, наконец, сообщил:

– Какие-то конники уходят от других конников. Одеты они одинаково, хрен разберёшь!

– Я предполагаю, – сказал подполковник Машаров,– что уходят наши, а догоняют красные.

– Логично, но на войне всё бывает, – сказал Зимин, – подождём.

– Казаки, – через некоторое время весело доложил он.

– Удивительно было бы здесь встретить мушкетёров короля, – сказал капитан Игнатов. – А догоняет кто?

– Да говорю же – казаки. Соня, ну-ка отрежь-ка преследователей.

Баронесса нажала на спусковой крючок, диск пулемёта завращался, из ствола вырвался огонь, а у ног лошадей догонявших появились земляные фонтанчики. Преследователи замешкались. Соня выдала ещё очередь, но ни в кого не попала.

– Пулемёт плохой, – оправдывалась де Боде, – из него разве попадёшь? «Максим» надо было брать.

– «Максим» тяжёлый, таскать его, – ответил Зимин. – Не разговаривайте, прапорщик. Стреляйте.