Только он пшеницу ест.
Хорошо ему, гусю,
Что не знает правду всю…
Алейск
На пути из Алейска, где березовый лес,
Я присяду на рельсы, а, точнее, на рельс.
Прогрохочет составов сталь натруженная,
Маслом, хлебом и салом перегруженная.
Ветер клонит на запад к колоску колосок.
…Как растоптанный лапоть мой разбитый сапог…
А кругом – красотища!
На пырей и осот
Ветер, падая, свищет и ранетки трясет.
Принимаю, что вижу, как досаду, как тлен,
Как привитую грыжу, как килу до колен…
Все увозят, увозят; все везут, и везут.
«Как живется?» не спросят, от нужды не спасут…
«Звон комарика……»
Звон комарика…
Чхни, да сплюнь!
Хочет кровушки, вот и пьет.
А ведь месяц уже июнь,
Значит, лето вовсю идет.
Да не просто идет – бежит,
За собою в луга ведет,
Не затем ли комар жужжит,
Не о том ли паут гудёт?
Не о том ли крича, грачи
Кружат выводки без потерь…
Сталь упругую наточи,
Косовище к руке примерь!
Солнце – золото в янтаре!
В пышных травах округа вся.
Три недели стоять жаре…
Вот уж вволю накосим-ся!
«Время было и останется…»
Время было и останется.
Мы побудем и уйдем…
Дождевая туча мается,
Накрывает водоем.
Лодки, цепи, колья, пристани…
Все в тумане, в пелене.
Посмотри на это пристальней,
Запечалься обо мне.
Запечалься – я и выживу,
Вновь пройду дорогой той,
Где каталось солнце рыжее
На телеге золотой…
Дождь пройдет и распогодится.
Век живи, не умирай!
Охраняет богородица
Хлебородный этот край.
Все поднимем, что обронено,
Все наладим в самый раз,
Потому что наша родина
Проросла корнями в нас.
«Восходит солнце, на бугре садится…»
Восходит солнце, на бугре садится,
Откидывает жаркую полу,
И золотым лучом, как тонкой спицей,
Проводит по оконному стеклу.
И в тот же миг окно течет росою,
И мне уже не спится. Не до сна!
Я половицу щупаю босою
Ногой и половица холодна.
Крыльцо дымится утреннею влагой,
Озноб, входя неслышно под ребро,
И дрожью, и веселою отвагой
Переполняет детское нутро.
А дом уже живет, шумит и дышит.
Коня в оглобли пятят, ехать чтоб,
И, встряхивая шаль, на влажной крыше
Урчит сизарь, и раздувает зоб.
Летит солома, взрытая щенками,
Отец седелку на коня кладет,
И кто-то осторожными руками
Меня берет и через жизнь ведет.
«Умер…»
Умер…
Это не уехал.
Это хуже, это крах…
По каким пойду я вехам,
Вынырну в каких мирах?
Где, в каких – еще не знаю,
Но хотелось очень бы —
Чтоб деревня, домик с краю,
Стол, скамейка у вербы.
Дым прямой свечою в небо,
А в дому такое вот:
Молоко, краюха хлеба,
Печь протопленная, под.
В чугуне картошка. Мыта!
Синеглазка. Молода…
У крыльца свинья, корыто,
Брюква, сечка, лебеда…
Сват идет, в руках гармошка.
Куры бродят во дворе.
У кумы на платье брошка —
Капли солнца в серебре!
Тут же я, совсем не старый,
Не лентяй, не тугодум…
И весь вечер тары-бары,
И всю ночь шурум-бурум.
Дни, как родинки, похожи.
Живность, песни за рекой…
Вот умри, а там все тоже!
Ну и помирать на кой?..
«Жеребцы сходились во поле…»
Жеребцы сходились во поле,
В клочья рвали синеву,
Звонко ржали, глухо топали,
Выбивали мураву.
Грызли шеи, зубы скалили,
В жаркой солнечной пыли
Рыжими косыми скалами
Друг на друга боком шли.
От бойцов неогороженный
В стороне стоял пастух,
Наблюдал кобыл встревоженных
И не трогал этих двух.
Сами все узлы распутают!
Усмирять таких – беда,
Потому как дело лютое,
Полюбовное когда.
Июньское
Вынимаю космос из колодца.
Из колодца космос достается
Трудновато. Звезды тяжелы!
Солнышко играет. Вдоль деревни
Тополи гуляют. Вот деревья!
Пухом завалили все углы.
Во дворах спокойствие и пусто,
Тишина, а мне ничуть не грустно,
Здесь лечебный воздух; как рукой,
Он снимает хвори, чередою
Пахнет, родниковою водою,
Лугом сенокосным за рекой.
Не с того ли несказанно славно
Коромысло переходит плавно