Другая часть сознания кричит: «Бред! Чушь! Опомнись! Не было, нет, не могло быть того, в чём тебя пытаются уличить!» – но эта часть сознания существует где-то в отдалённой области мозга, она одинока, её никто не поддерживает, она борется, но, единственно разумная, не в силах победить ту, попавшую на крючок, уже не дееспособную часть, которая захватила в тебе все передовые позиции, поддерживаемая, питаемая, ведомая его психозом, в свою очередь находящим почву в ней самой, так как, слабая, она поддается, отвечает именно тем, что он хочет получить: пищу и оправдание своей слабости.

Когда приступ прошёл, буря стихла, потихоньку начинаешь сводить обе части. Сначала удаётся просто забыть, плюнуть, махнуть рукой, – мало ли что бывает! Всё наладится, устаканится, устоится. Но с каждым разом верить в это всё трудней. Разорванные края не хотят срастаться. Две части сознания существуют параллельно, не сливаясь, а воюя, пытаясь уничтожить одна другую, а ты не можешь отдать предпочтение ни одной из них, ведь и та, и другая – это ты.

А он не помнит. Не помнит! Утро вечера мудреней. Он встаёт утром и не помнит своего вчерашнего буйства. Он говорит: «Ничего не было. Всё было прекрасно!» И одна из частей сознания начинает ехидно подсмеиваться над другой, корчит рожи и мерзеньким голосочком, точнее не голосочком, не имеет же сознание в самом деле голоса! а какими-то мерзенько-ехидными импульсами – «не было ничего, не было! Всё нормально, нормально!» – кусает вторую, несчастную часть.

Но если всё нормально (я бы и хотела верить, что всё нормально, может, это и есть норма, кто скажет?), если всё нормально, почему же я не могу примирить, свести воедино две свои половинки, одна из которых кричит: «Встань! Уйди! Не смей позволять себе превращаться в… боксёрскую грушу!» А вторая в тоске плачет: «Да, я действительно такая… плохая, такая ужасно плохая»… Почему же снова и снова… Почему же я никак не могу повернуть это всё в другое русло? Почему же сценарий всегда один… Я не ухожу… уйти… Мне надо уйти? Так будет лучше? Почему всегда ненависть… Это нормально? Почему я боюсь уйти, так же будет лучше? Как соединить… Как же он не помнит? Не помнит, поэтому повторяет снова и снова… Как же…

О крови.

Как интересно смешалась в нас кровь разных народов, и какие странные взаимосвязи с событиями в мире можно проследить!

Бабушка моя, в которой смешалась кровь немецких дворян (примем это на веру) с кровью русских и татарских дворян (как ни нелепо это может звучать), ибо фон Доннерсгейм бабушка была по отцу, а мать её (моя прабабушка) происходила из рода сибирских татар, князей Мамлеевых, в коем даже прослеживалось неблизкое, но всё же родство с графом Аракчеевым, и в который время от времени вливалась кровь русских. Но всё равно, семья считалась немецкой. И вот бабушка выходит замуж за сына русского и еврейки, который окружающими в основном воспринимался как еврей. Бабушкины дети в метриках были записаны, конечно, как русские. Но поскольку русская кровь сама представляет собой многокомпонентную солянку, основными чистыми потоками были в них, конечно, немецкий и еврейский (Хотя мы осознаем, что и немецкая, и еврейская кровь однородны весьма условно.) Самая масштабная война ХХ века, расколовшая для нас этот век на до и после, сделала две этих крови враждующими. Я не знаю, бабушка, что ты думала об этом; среди бесчисленных фантастических историй из твоей жизни: о том, как тебя с сёстрами, ещё почти детьми, хотели украсть в Средней Азии и сделать жёнами каких-то беев, причём за самую младшую давали самый большой калым; о том, как ты ночью защищала какую-то девушку от хулигана; о том, как на вашу дачу в Финляндии до революции захаживал Владимир Ильич Ленин (позже я расскажу вам историю про Гельку), которые я, сидя у тебя в ногах и вырезая цветы, зверюшек и красивых девушек из бездны открыток, идущих тебе со всего Союза и стоявших мешками в своей комнате (ты вела обширную переписку), выслушивала неоднократно, не было ни проблеска твоего внимания к этому. В воспоминаниях о войне, немцы были враги, евреи – жертвы (евреи были жертвы и в воспоминаниях о мирном времени, хотя свою свекровь ты не жаловала), а тебе было слишком не до того, чтобы заметить соединение крови палача и жертвы в своих русских детях.