– Как писал драматург Островский: «Не было ни гроша, да вдруг алтын», – с облегчением выдохнул Розанов.

Перед тем как начать опросы бывших любовниц убитого политика, Розанов предложил проверить родителей бывших жен на причастность к преступлению.

– Уже проверил, – ответил Виталий Валентинович. – Разослал запросы в ОВД по их местам жительства. У первой и второй жен родители – пенсионеры, глубоко больные люди. Им не до мести. Отец убиенной Гремиславской – полковник в отставке – умер, узнав об образе жизни дочуры. Инфаркт…

– У третьей жены папаша – олигарх. Имел все возможности «заказать» Эдика, – ввернул Хомутов.

– Папаша третьей жены проживает в настоящее время на Французской Ривьере. Имеет замок и поместье в несколько гектаров с собственным пляжем. Его несколько лет назад выдавили из страны. Попытались отжать империю, обвинили в уклонении от уплаты налогов. Однако батя сумел продать активы и слинять из России. Для него более логично «валить» не Эдика, который помогал ему обогащаться, а тех, кто хотел наложить лапу на его состояние. Словом, версия с женами отработана. Займитесь любовницами! – подытожил начальник.

Для начала решили взять показания у поп-звезды Калифорнии, значившейся по паспорту Екатериной Жебраковой. Она жила неподалеку от управления, в построенном на месте снесенных дворянских особняков начала девятнадцатого века элитном жилом комплексе. В подъезде, облицованном красной яшмой дорогу операм преградил дюжий охранник.

– К кому? – спросил он.

– К Екатерине Николаевне Жебраковой. Она же – певица Калифорния.

– Как вас представить?

– Майор Розанов и старший лейтенант Хомутов из главного управления внутренних дел, – протянули оперы удостоверения.

– Екатерина Николаевна! Охрана беспокоит. К вам пришли из полиции, – связался с квартирой секьюрити по внутренней связи.

– Сколько раз вам, болванам, говорить, что мое имя Калифорния! – послышался недовольный женский голос. – Пошли их на х…! В единственный свободный от концертов день отдохнуть не дадут!

– Слышали, куда велено вас послать? – отключил селектор охранник. – Эта территория – частная собственность!

– Мы уйдем, но вместе с тобой! Привлечем за препятствование работникам правоохранительных органов в проведении следственно-розыскных мероприятий! – вытащил наручники Розанов.

– Мужики! Если я вас пущу, меня уволят! – побледнел секьюрити.

– Как уволят, так и восстановят на работе, – парировал Хомутов. – Дай пройти! Не то сядешь!

Оттолкнув присмиревшего охранника, сыщики вошли в лифт с зеркалами до пола. Поднялись на этаж, где проживала Жебракова. Позвонили в дверь из тикового дерева. Почувствовали, что на них смотрят в глазок.

– Певица Калифорния! Полиция! Надо поговорить! – приложил Розанов удостоверение к глазку.

– Сережа! Спусти этих козлов с лестницы! – раздалось из-за двери.

Дверь распахнулась. На пороге стоял детина – груда мускулов.

Не говоря ни слова, он обрушил мощный удар на Розанова. Тот успел отскочить. Следующий удар ногой пошел в лоб Хомутову. Юрий тоже сумел увернуться. Амбал бросился на майора, меся воздух кулаками и ногами. Тот уворачивался, прикрывался руками и плечами. Хомутов зашел сзади. Сережа лягнул его. Опер вовремя отскочил. Розанов стукнул детину в челюсть. Однако и сам получил удар, от которого полетел по лестничной площадке и врезался в стену. Амбал бросился на Хомутова, отбросил его ударами к кабине лифта. Могучие лапы легли на шею старшего лейтенанта. Юрий из всех долбанул противника коленом в пах. Тот обмяк, застонал, согнулся пополам. Хомутов и поднявшийся Розанов заковали его в наручники. В этот момент двери лифта открылись, и на площадку вывались трое полицейских с автоматами.