– Полбуханки хлеба – ваше?

– Моё.

– Банка с килькой – ваше?

– Да моё там всё, командир!

Рука участкового нащупала главную последовательность, и на стол легла четвертушка…

– А это что?

– Да мыло.

– Что, хотел мылом закусывать?

– Да не-е, руки после еды помыть, – заулыбался бомж своему остроумию.

И тут рука участкового вытаскивает из пакета боевую гранату и как довесок, из собственного рукава, – запал.

– Опаньки, а это что?

У всех понятых, как и у самого задержанного, округлились глаза.

– Это не моё!

– Мы тут что, по-твоему, фокусники? Пакет твой?

– Мо-ой.

– Из рук ты его не выпускал, отдал при понятых.

Понятное дело, что такой поворот обстоятельств выбил бедного бомжа с и без того весьма кривой колеи.

Ну, милиционеры ведь не звери, такие же люди. За чистосердечное признание, «что нашёл и хотел сдать в милицию», обещали строго не наказывать.

После всех этих процедур Александр Петрович доложил начальнику, что операция «Арсенал» прошла успешно.

На что ему сказали: «Добро», – и послали в соседний район для получения экспертизы на предмет, похожий на мыло. Прибыв, Петрович сдал четвертушку динамита и хотел уходить. Но его попросили задержаться.

– А кого ждём?

«Кого ждём» появились почти одновременно. На стол эксперта легли ещё три четвертушки. Сложив всё это вместе по линиям отреза и убедившись, что всё сходится, эксперт сказал:

– Всё нормально, теперь можете идти.

Пострадавшего от операции «Арсенал» бомжа долго не мучили. Но строго предупредили, что если и в следующий раз он найдёт что-либо подобное, то должен сразу обращаться в правоохранительные органы, а не отвлекаться на всякие глупости в виде общественного нарушения, распития алкоголя в неположенном месте и мордобития.

Михалыч не врёт, Михалыч так видит

Поехал как-то Михалыч к себе на дачу, да по пути к другу в гости попал.

А Михалыч ведь какой! Кто у друга – друг, тот обязательно и Михалычу другом станет.

Вот и закрутило его по гостям.

Затерялся в застольных беседах, как во времени, так и по месту перемещения.

Кто-то из участников естественным образом убывал, кто-то менялся.

Одно не менялось – это центр внимания, Михалыч.

Но куда ехал, с кем разговор начинал, Михалыч уже и не помнит. А спросить неудобно.

Да тут неожиданно Гуттер появился. Есть на даче чудак один, из местных.

Редко кто Гуттера трезвым видел.

Одно было удобно. По атрибутике его одежды можно издалека узнать, трезвый Гуттер или гуляет.

И дальше строить маршрут по желанию своего настроения.

Если одет Гуттер, как все нормальные мужики, в телогрейку, – значит, трезвый. Но если на голове фуражка,

а ниже китель милицейский, – значит, Гуттер в загуле, и лучше его обойти. А не то замучает пустыми разговорами.

Но в этот раз Михалыч Гуттеру обрадовался. Хотя по виду Гуттер – гулял. И не слабо!

На одном плече погон с капитанскими звёздочками, а на другом – с майорской. Но не это главное.

А главное то, что если здесь Гуттер, значит, и дача где-то рядом.

И Гуттер, уловив родственное состояние Михалыча, тоже очень ему обрадовался.

Под козырёк взял. И, к удивлению, Михалыча, чётко выговорил:

– Товарищ Михалыч, за время моего дежурства никаких происшествий в деревне не произошло.

Михалыч, изобразив на лице трезвость:

– Безобразие, самогоноварение…

– Никак нет! Всё чисто!

– А что-о пьём?

– Чис-с-с-сый спирт!

Вот оно, заветное слияние города и деревни.

Тот, кто рядом за Гуттера держался, выпрямился и на ухо у Гуттера громко спросил:

– Кто это?

– Друг мой из Москвы.

– Из Моск-вы?! Да ну! А скажи нам, милый человек, ты Ленина видел?

– Конечно, – отвечает Михалыч. – Видел, сколько раз, как и он меня.