Антон ревновал, мучился, – постеснялась бы при живом муже наряжаться в такую срамоту. Специально дразнит, зараза!
Развели их до обидного буднично, за документами сказали прийти через неделю.
– Присядем на дорожку, – предложила бывшая, – обсудим житьё-бытьё. Квартира моя, точнее родительская, тебе ничего в ней не обломится. Пока не найдёшь где жить гнать не буду. Упрекнуть мне тебя особенно не в чем, мне с тобой было хорошо. Любовь не бывает вечной, я ведь понимаю. Знаешь, вчера мне было особенно грустно. Провожать последние часы истекающего по непонятной причине брака – то ещё удовольствие. Всплакнула, наткнулась нечаянно на стихи Тушновой. Кстати, её тоже Вероника зовут. Послушай. “А знаешь, всё ещё будет! Южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует, и память перелистает, и встретиться нас заставит, и ещё меня на рассвете губы твои разбудят. Понимаешь, всё ещё будет! В сто концов убегают рельсы, самолеты уходят в рейсы, корабли снимаются с якоря… Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье – что онo? Та же птица: упустишь – и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь? Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста… Знаешь, как отпразднуем встречу!” Жаль только – не про нас это. Очень жаль.
– Ты серьёзно, Вероника?
– Куда серьёзнее-то… ладно: долгие проводы – лишние слёзы.
– Игорь ждёт?
– Что, кто… какой Игорь? Ах, да! Шутила я, поддержала твою игру, развлекалась.
– Да ладно! А ночевала где?
– У Янки спала. От неё Борис ушёл, вместе счастье оплакивали. Счастье, говорил Есенин, есть ловкость ума и рук. Все неловкие души за несчастных всегда известны. Это ничего, что много мук приносят изломанные и лживые жесты. Нам с тобой обязательно повезёт.
– Вероника!
– Что?
– Выходи за меня замуж.
Жена – любовница
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоём.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нём.
Вероника Тушнова
На столе горят свечи, свет выключен. Тишина. Слышно как размеренно капает кран.
Марина, растрепанная, возбуждённая, в прозрачном пеньюаре сидит на кухне, пьёт четвёртый подряд бокал вина и плачет, сама не понимая отчего.
Влюбилась, как девчонка малолетка, в собственного мужа… бывшего.
Двадцать минут назад он от неё ушёл после прекрасного проведённого вечера.
Всё было по-настоящему, как в первый раз: гипнотизирующие музыкальные ритмы, настороженные поглаживания по руке, застенчивые переглядывания, молчаливый диалог сердец, поцелуй длиной в жизнь, а потом…
Такого накала страсти, такого неукротимого влечения не случалось даже в юности.
Соблазн был так ярок, желание настолько неудержимым, а слияние истовым и мощным, что Марина несколько раз подряд испытала наступление бурной кульминации, после чего теряла сознание, но требовала ещё и ещё.
Впервые она почувствовала вкус настоящего единства, впервые поняла, что жизнь без Сергея пуста и бессмысленна.
Экстаз в слиянии был неожиданно сладок. Почему же раньше было совсем не так!
Кажется, на Серёжкиной спине остались следы от её ногтей.
Марина всхлипнула, но рукой изобразила нечто жизнеутверждающее: мол, да-да, мы это сделали. Это был замечательный вечер, возможно, самый лучший за последние несколько лет.
Но даже после праздника плоти он ушёл к жене. Этот факт почти невозможно осознать, но дела обстоят именно так.
Сегодня утром бывший муж позвонил, сам напросился в гости. Марина начала с ним встречаться, соблюдая тайну свиданий для всех, даже для детей, около месяца назад, спустя немного более полугода после скандального развода.