– Но ты же сказала…

– Тело найденной девушки сильно мумифицировано. Его опознать просто невозможно. Ни черт, ни особых примет на нем не осталось. Ужасная судьба, даже подумать страшно…

– Так, может, это и не она?

– Полиция рассматривает обе версии. Первая – одежду Маши надели на этот старый труп, желая затем получить деньги от ее родителей, когда шум вокруг дела утихнет, и тем, кто это совершил, будет безопасно выдвигать свои требования. По этой теории Маша может быть еще жива. Думаю, ее мама пока живет только с этой надеждой. Ведь ей больше не во что верить.

– А вторая? Что по второй версии?

– Вторая теория – что найденные останки и принадлежат несчастной.

– Но как же за одну ночь тело молодой девушки могло превратиться в мумифицированные останки? – Моему удивлению не было конца. – По всем биологическим законам для этого должно пройти время. Много времени. К тому же, определенные условия окружающей среды, явно отличающиеся от тех, в которых был найден труп. Весной в нашей округе выпадает много осадков, а они исключают возможность такой трансформации. К тому же, наверняка ее обнаружили бы люди, проходившие мимо. Слишком многое не сходится, на мой взгляд.

– В том-то вся загвоздка. Пока генетики сравнивают результаты анализов ДНК найденных образцов и родителей девушки. И только после этого можно будет что-либо сказать.

– Как с этим справляется ее семья? – Понимая заранее, что скажет мама, мне даже стало как-то не по себе. Внезапно я ощутила, как по телу пробежал холод.

– Как они могут справляться? – Пожала плечами мама. – Отец делает вид, что держится, хотя по нему видно, как он сдал. Но у него нет другого выбора, ведь, дай он слабину, его жене не останется надежды. У матери нет сил притворяться. Она никак не может прийти в себя. Скорая помощь дежурит у них уже полдня.

– Как полдня? Еще же утро!

– Милая, ты разве не слышала, что я тебе говорила? Мне никак не удавалось тебя разбудить. Уже полдень.

Мой взгляд переместился на настенные часы, и глаза раскрылись от изумления. 12.30! Нет, не то чтобы я не любила немного поспать, но так поздно еще никогда не залеживалась.

– Думаю, тебе нужно время, чтобы умыться, – сказала мама, – и если покажется, что чувствуешь себя нехорошо, тогда сразу обратимся к врачу.

Я кивнула, уже не слушая, о чем она говорит, и направилась в ванную комнату. Теплая вода, заполнявшая ладони, смешивалась с пузырьками воздуха. Те оседали на коже и тут же лопались. Несколько раз подряд я ополоснула лицо, пытаясь прогнать остатки ночных кошмаров, все еще ощутимых после пережитого.

Взглянув в зеркало, мне стало понятно, откуда появилось волнение в мамином взгляде. После ужасной ночи под глазами пролегли темные круги, отчего создавалось впечатление, будто глаза немного запали. Спасительной для меня была моя кожа – смуглая, доставшаяся «в наследство» от деда-испанца. На ней не так, как у других, проявлялись следы усталости, и такое свойство сейчас как никогда раньше было мне на руку.

Расчесав длинные, каштанового цвета, волосы, я собрала их в узел, после чего наскоро оделась. Спускаясь на кухню за чашкой бодрящего кофе, я различила громкие звуки у входной двери. По мере того, как расстояние до нее сокращалось, до моего слуха стали доноситься обрывки разговора.

– … но мы должны ее опросить!

– Адрианна – ребенок. Ей незачем знать подробности.

– Вашей дочери скоро восемнадцать, вы сами сообщили нам об этом.

– Да, но это не значит, что вам можно опрашивать ее. По крайней мере, только не без нашего адвоката. – Я впервые слышала, как мама разговаривала с кем-то на повышенных тонах. До этого она представала передо мной человеком крайне спокойным. Иногда даже подобное свойство ее характера больше походило на слабость, но мне было известно, что это не так.