Иногда на пути возникали дома, совсем ни на что не похожие, – гостиница, что они миновали на полдороги, с певучим названием Мезон дю Рамаж росла прямо из земли от корней цокольного этажа до последних веточек кровли. Стволы разнообразной толщины жались друг к другу так близко, что срослись в стены, там, где ветки соблаговолили расступиться в стороны, хозяева сделали окна и двери.

Уле довелось однажды гулять по киностудии, но тот вымышленный причудливый город не выдерживал никакого сравнения с этим настоящим.

– Мои родители, почему они сайны, а я оборотень? – продолжала Ула расспрашивать Сорланда.

– Не думаю что они оба сайны. Кто-то же должен был передать тебе это по наследству. К сожалению, если их гены не проявились в раннем возрасте, то вряд ли уже проявятся. Скажу по секрету: как только получишь аттестат совершеннолетия, ты сможешь провести того из них, кто теоретически является оборотнем, сюда, в Вильверлор, если, конечно, не испугаешься бюрократической волокиты.

– Только одного?

– Сайны, увы, не могут посещать анклавы, но тем, у кого есть дремлющий ген, можно провести тут какое-то время.

Улица, до этого петлявшая только вниз, резко пошла в гору. Ула и Сорланд поднялись на пригорок, с которого открылся вид на школу – мозаичный замок из красного кирпича, обрамлённый лесом. Точь-в-точь как с картинки. У Улы даже дыхание перехватило.

По школе хотелось идти как можно медленнее и расспросить, что это там светится, кто это полетел за угол, откуда льётся музыка, и задать ещё сто тысяч вопросов, но Сорланд едва переступив порог, только прибавил шагу. Ула почти бежала за учителем, они поднялись на третий этаж, хотя на третий ли, она не была уверена, ступеньки иногда шли вниз, местами поворачивали и поднимались снова. Сорланд уже стоял возле кабинета, когда Ула его догнала. Из-за двери доносились голоса.

Высокий женский голос вещал без умолку и хихикал, он принадлежал невысокой очень кругленькой женщине с кудрявой головой и миниатюрной шляпкой, почти терявшейся в этих кудрях. Женщина стояла перед двумя детьми, сопровождая свои рассказы всплескиванием рук, мальчик внимательно слушал и кивал, а девочка сидела на столе, болтала ногами и, казалось, была увлечена каким-то собственным делом. Одеты дети были в серые застиранные обноски, на таком блёклом фоне рыжие волосы девочки горели словно огнём.

– Ох, прости, детка, эти не для еды, – женщина увидела, как девочка потянулась за мандаринами в вазе, и отодвинула их подальше. – У нас на крыше растёт целое дерево. Плодоносит круглый год, чтоб его кто остановил, ещё успеет вам надоесть! Ах, Джим, вот уже и ты!

Женщина с любопытством уставилась на Улу. Воспользовавшись тем, что за ней никто не наблюдает, рыжая девочка стянула из вазы мандарин.

– А ты, должно быть, та самая третья девочка? – женщина улыбнулась ещё шире, чем прежде, и наклонилась к Уле так близко, что та невольно отшатнулась.

– Её зовут Ула, Амандин. Познакомься, Ула, это Амандин Ронделе, наставница ветви ведьм и твоя будущая преподавательница, а это Нина и Алек Афанасьевы, вы будете учиться и жить все вместе.

Ула улыбнулась, Алек тоже кивнул ей в ответ, а Нина была так увлечена тем, чтобы украдкой почистить мандарин, что ни на кого не обратила внимание.

– Поздно вы, конечно, объявились, что и говорить! – всплёскивала руками наставница ветви ведьм. – Многое, очень многое придётся навёрстывать! Но вам повезло, в этом году очень сильный набор, это хорошо, одноклассники вам помогут быстрее подтянуться! Ну не чудо ли, Джим, что все трое нашлись в одно время да ещё и родились в один день! – Ронделе, видя, что дети очень удивились, защебетала быстрее прежнего: – Ах, Джим, ты, видимо, не счёл интересным упомянуть об этом столь занятном совпадении!