Это был доктор. Миссис Бутл, поспешила на зов, закрыв за собой дверь спальни.

Сильвия медленно спустилась по лестнице. Она высыпала деньги, которые несла в руке, в карман своего плаща и, еще раз прочитав адрес, по которому следовало доставить Люси, положила бумагу к деньгам.

Девушка села на стул и постаралась согреть руки. Затем осмотрелась, заглянула в открытую дверь, ведущую в соседнюю комнату, и поняла, что это гостиная. Атласная обивка стульев, на стенах панели с узором из переплетенных голубых и розовых лент. И повсюду прелестные акварели в золоченых рамах, а на камине настоящий китайский фарфор. Все это казалось весьма впечатляющим для любого, кто последнее время обитал в дешевом и убогом жилище.

«Миссис Кэнингэм, должно быть, богата», – подумала Сильвия. Просьба этой леди показалась ей очень странной. Действительно ли Люси была ребенком сэра Роберта Шелдона? Тогда ее фамилия должна быть Шелдон, а не Кэнингэм. А если сэр Роберт жив, то, как миссис Кэнингэм могла вновь выйти замуж? Развод? Могло ли быть, чтобы они жили в разводе? От этой мысли Сильвии стало не по себе. Подобное никак не вязалось с миссис Кэнингэм. Сильвия вспомнила ее мелодичный голос.

Должно быть, она была очень красива. Даже теперь, когда болезнь окончательно одолела ее, несмотря на нездоровую худобу, были явственны следы былой красоты и очарования. А какие у нее наряды! Как Сильвия ни пыталась заставить себя думать о чем-то более серьезном и существенном, ее мысли постоянно возвращались к тем шикарным вещам, которые она видела в комнате наверху. И все же, как сказала миссис Бутл… Как это она сказала? Сильвия припомнила слова, произнесенные миссис Бутл, и впервые ее охватило легкое чувство страха от того, что ей готовило будущее.

Обрадуется ли сэр Роберт Шелдон встрече с дочерью? Если отправиться к нему прямо сейчас без предварительного уведомления, то, скорее всего, для него это будет большой неожиданностью. И знает ли он о том, что миссис Кэнингэм умирает? Похоже, что нет. Но если он отец Люси, то было бы правильным требовать его присутствия здесь в такой момент. Сильвия вспомнила о намерении доктора Доусона уведомить кого-либо из родственников и о том, что миссис Кэнингэм не назвала ни одного имени. В голове у Сильвии настолько все перепуталось, что как она ни старалась, но ясной картины представить не могла. Оставалось только запастись терпением и отдаться в полное распоряжение миссис Бутл.

Послышались шаги и звон фарфора. Показалась служанка с подносом и медным кувшином с теплой водой. Девица выглядела все такой же угрюмой и раздраженной. У двери комнаты, где лежала ее хозяйка, она, казалось, намеренно загрохотала подносом, снимая с него бидон. Поставив кувшин на пол, она уже собралась постучать, как вдруг дверь открылась. В проеме стоял доктор Доусон. С минуту он смотрел на служанку, а затем резко сказал:

– Вы опоздали. Ваша хозяйка умерла.

Они уже находились в пути почти девять часов, и Люси, такая веселая, непоседливая в начале путешествия – она стрелой носилась по вагону, восторженно воспринимая все вокруг, – теперь дремала на руках у Сильвии. Ее глаза с темными длинными ресницами закрылись, а головка со взъерошенными рыжими волосами покоилась у девушки на груди. И никто не знал, когда же придет конец их путешествию. Шел снег, и все за окном было укутано пышным белым искристым покрывалом. Пассажиры говорили о том, что дальше на севере из-за снежных заносов возможны нарушения коммуникаций. Высказывались предположения, что поезд может опоздать и на день.

Сильвия закрыла глаза, но спать не хотелось. Что их ждет в конце путешествия? Ей становилось все тревожнее. Она очень устала, но понимала, что не сможет уснуть и хоть немного отдохнуть, отключившись от всего, пока не узнает ответы на все волнующие ее вопросы.