ни в перемене мест ни в перемене лет
он хрупкий как стекло боится он лопат
рыдает не скрипит под натиском штиблет
порезан до костей полозьями и вот
уродливы рубцы никем не сшитых ран
но как мне пережить и старый новый год
и предсугробный мрак и затяжной буран.
Палачам
и головы с горяча
и ночи и дни и прочее
недаром у палача
прорези там где очи
но даже под колпаком
у ласкового убийцы
затушенным угольком
выкрашены ресницы
бескровность полоски губ
расплата за кровь чужую
и можно построить сруб
из срубленных под чистую
под тоненький корешок
под вынутое из сердца
на голове мешок
не лучшее видно средство
и может быть по ночам
приходят а кто их знает
не сладко и палачам
все мы в одном трамвае.
Брожу по комнате
брожу по комнате пустой и говорю с тобой
о том о сем из ничего и невзначай рукой
жестикулирую и мой нелепый монолог
записываю и кручу сама себе мой бог
да я давно сошла с ума ведь мне не нужен ты
люблю люблю да ерунда мне ближе нет тахты
убитой тумбочки моей плеяды мои – плед
клавиатура как панель где продается бред
одетый как дешевка блядь с размазанным лицом
от рук отбившаяся прядь паяц с худым концом
не просыхающий от луж разлитого вина
не выдыхающий от стуж зима моя зима
я исходила стены все и пол и потолок
но выхода из плена нет хоть низок хоть высок
я не пускаю никого хоть плачь хоть застрелись
мне одиночества глоток дороже всех убийц
оно изящно и умно оно такой оргазм
оно не врет оно одно и точно не предаст
У неба взаймы
замерзшие звезды крошатся в неискренний снег
не все долетают но все ощущают полет
потом разноцветной травой прорастут по весне
а кто-нибудь или ногой или просто сорвет
и вот когда снова наступит чужая зима
не будет на небе ни звезд ни обмылка луны
придется сверкающий иней с деревьев снимать
и тех возвращать кого взяли у неба взаймы
а я не отдам никого пусть останусь в долгу
и пусть темнота по пятам словно преданный пес
ни здесь и ни там я без них не могу н е м о г у
и мне все равно как решится вопрос
жалейка
не жалей меня у жалейки грусть
источилась вся тоньше некуда
обниму коня по снегам пройдусь
не идти нельзя небо беркутом
крылья черные солнце стылое
и точеные когти вынула
это полынья
да из полымя
не жалей меня
что не вспомнила
с головой иду непокрытою
на руках несу сердце битое
птицей раненой где-то около
утра раннего боль заштопана
забинтована память вросшая
заколдована в нехорошее
может бросить все может выйти вон
только на засов запечатан стон
ветер бьется в дверь
вот и треснет грудь
из одних потерь
и неверий путь.
не жалей меня мне в жалейку дуть
мне от декабря в никуда не будь
От носа до хвоста
Сегодня день как вырванный листок
исписанный помятый и в косую
охрипший утра стартовый свисток
отчаянно рассвету протестует
зимою околпачена луна
болтается как ботало на шее
и хнычет в ледяные закрома
тупые морды грейдеров ковшей и
босые лапы, боты, сапоги
пинают недовольно скрип и злятся
свой звездный час заждались рыбаки
и руки в предвкушеньи трепанаций
реки с еще открытым родничком
улыбкой хищной нервно потирают
готовясь к встрече с кормом и сачком
в созвездье рыб дороги чистят к раю.
разбросаны еще снеговики
в садах и парках тонким -тонким слоем
раскинули деревья и кусты
худые ветки и наизготове
любой клочок от носа до хвоста
топорщится надеясь на подшерсток
срок подошел и скоро холода
родит зима и всех нас как в наперсток
в дом неуютный тесный поместят
(нам из него не выбраться до срока)
как не обсохших и слепых котят
в ведре помойном топят за порогом.
Вершки и корешки
перемерзают чокнутые трубы
когда наружу весь водопровод
зато не нарушает запах трупный
стерильность хирургических работ.
тоска такая, что от самых пяток